В том доме заброшенном кто-то живёт
и воет, как волк, по ночам.
Содержит в порядке большой огород
на зависть окрестным бичам.
Так кто тот таинственный житель, ответь?
Ответа не знает никто…
Есть версия: это не житель, а смерть
свила в доме старом гнездо.
Но вот огород ей полоть для чего?
И выть по ночам, словно зверь?
И как же выходит на свет существо –
забита коль досками дверь?
И окна крест на крест забиты, ну как?
Неуж чрез печную трубу?
Какую же надо иметь худобу! –
сказал деревенский дурак.
От страха они на злодейство пошли
и как-то в безлунную ночь
дом старый с углов четырёх подожгли...
А утром пропавшую дочь
директора школы, что в петлю залез
от горя – в подполье нашли.
Дурак деревенский в подполье полез,
а там…
Труп чернее земли…
Видать, не успела уйти через ход
подземный девица, увы…
С тех пор на пожарище верба растёт,
как память о смертной любви…
Стенал он и плакал, пытаясь поджечь
себя на могиле Джульетты.
Потом произнёс покаянную речь
под мёртвым кустом бересклета.
Засохло в округе кустов большинство –
наверно, от горя засохло…
Сельчане крестились: – Изыдь, ведьмовство!
Скотина у многих издохла,
и вновь по окрестностям слухи пошли,
что мстит за злодейство девчонка!
Зачем вы её, дуралеи, сожгли?
И выла всю ночь собачонка,
что с пьяным придурком пришла на погост
и там до утра с ним осталась,
пока дурачок всех не выплакал слёз,
искря отсыревшим кресалом…
Сверлила взором дурака
Восставшая Джульета:
-Сходи за водкой! Я пока
Проверю, как одета.
Не спёрли ль в морге кренделя
Предметы туалета...
По пьяни одевали... Мля...
Под юбкой я раздета!
В гроб впёрли гады без трусов,
Неношеные были!
И на запястье нет часов,
Украли и пропили!
Ну ладно! Примем с дураком,
Что принесет, на душу...
Сведу я счёты с (м)чудаком,
Что в морге, и не струшу!