Этот стишок затеялся в давние студенческие годы моим однокурсником. Написав три четверостишия, он, поленившись думать дальше, отдал свой опус мне и предложил дописать. Я дописала, но стих затерялся. Спустя годы я его частично вспомнила и окончательно доработала.
Баллада о бывшем учителе
Один печальный полуэфиоп,
На площади просящий подаянье,
Поведал мне давнишние сказанья,
Удобнее укутавшись в салоп.
Он переврал начало и финал,
Безбожно середину переправил:
Христа распятого в живых оставил,
Искариота в гроб упаковал.
Я с удивлением безумца вопрошал:
«В котором колледже черпал он знанья,
И проходил ли выпускные испытанья,
И что за чин диплом ему вручал?»
На сей вопрос, хоть был мой тон суров,
Мужик безумный отвечал спокойно:
«Года́ учёбы, проведши́ достойно,
Я рвался из невежества оков:
И лекций нудных долгие часы,
Коллоквиумы — испытанье нервам…
Я был всегда средь равных — первым,
Пусть с голодухи падали трусы.
А находился тот достойный ВУЗ
Вот в этом самом городишке малом,
И выпускал специалистов валом,
Но как-то раз случился там конфуз.
Наш ректор ушлый, хоть и не дурак,
От жадности на взятке запалился,
На очной ставке он, как уж, крутился,
Но опер старый — тот ещё мастак:
Он логикой своей его дожал,
И ректор сдал порочную систему,
Попавшись на простую стратагему,
На кичу в результате вот попал.
Я ж сдал с отличием тогда „диплом“
И выпущен из лона „альма матер“,
Чтоб для себя искать теперь фарватер
На поприще нелёгком, трудовом».
Вздохнув печально, нищий продолжал:
«Учительствовать начал в средней школе…
Там, покорясь своей несчастной доле,
Работе клятой все я силы отдавал.
И каждый день по семь часов уроков
Я проводил и плюс — нагрузку брал,
Все новшества на детях проверял,
Но жизнь ко мне была, увы, жестока.
С такой зарплатой — слабый я жених,
Любовь моя разбилась, словно лодка.
А в результате — стала другом водка,
И плоти „вечный зов“ почти уж стих.
С работы выгнали! Уволили меня:
Какой пример — учитель-алкоголик?
Сидел я дома, словно в норке кролик,
Не просыхая месяц тот ни дня.
Закончилась последняя заначка,
Мой голод выгнал в поисках еды,
И руку протянул, спасаясь от беды,
Стоял я, как побитая собачка.
Свой „стыд — не дым“ загнавши вглубь,
Просил людей подать на опохмелку,
Затем ловил в своей квартире белку,
Или валялся на полу я, словно труп.
А ректор наш теперь — авторитет,
На пузе дорогой не сходится костюм,
Крутой он бизнесмен и толстосум,
И проезжая мимо, мне кричит: „Привет!“
А над моей историей тогда поржал.
На киче приобрёл наш ректор вес,
И выйдя, в криминальный бизнес влез,
Теперь он многое легко решал.
Он мне сказал: „Наивный ты дурак!
В финансах "высшее" не даст успех,
Урвать у ближнего — совсем не грех,
Ведь всё равно в стране — бардак“.
Работу денежную мне предложил,
Но отказался, помотавши головой.
„Ну, раз не хочешь, то опять тут стой!“
Сказал он, хлопнул дверью, укатил…
И вот сижу, укутавшись в салоп,
Несломленный и гордый Клио сын,
От русской мамы вполовину славянин,
От папы тоже — вполовину — эфиоп».
