Баку.
Город ветра.
Песок плюет в глаза.
Баку.
Город пожаров.
Полыхание Балахан[1].
Баку.
Листья — копоть.
Ветки — провода.
Баку.
Ручьи —
чернила нефти.
Баку.
Плосковерхие дома.
Горбоносые люди.
Баку.
Никто не селится для веселья.
Баку.
Жирное пятно в пиджаке мира.
Баку.
Резервуар грязи,
но к тебе
я тянусь
любовью
более —
чем притягивает дервиша Тибет,
Мекка — правоверного,
Иерусалим —
христиан
на богомолье.
По тебе
машинами вздыхают
миллиарды
поршней и колес.
Поцелуют
и опять
целуют, не стихая,
маслом,
нефтью,
тихо
и взасос.
Воле города
противостать не смея,
цепью сцепеневших тел
льнут
к Баку
покорно
даже змеи
извивающихся цистерн.
Если в будущее
крепко верится —
это оттого,
что до краев
изливается
столицам в сердце
черная
бакинская
густая кровь.
1923
|
Послесловие:
Первоначальная заготовка в виде записи рифм к строкам 22, 25, 26, 30, 51, 53, 55, 58 в записной книжке 1923 года, № 20 (БММ); беловой автограф для сборника «256 страниц Маяковского», кн. 2-я (ИМЛИ); газ. «Бакинский рабочий», 1923, № 114, 25 мая; «О Курске, о комсомоле, о мае...», Сочинения, т. 2.
Написано в связи с трехлетием работы советских нефтяных промыслов.
[1] Балаханы — пригород Баку, где находится часть нефтяных промыслов.
