Ты кто такой? Я – бездарь, например. На грош таланта, на пятак – амбиций.
Любовь заденет ненароком нерв – и так и тянет рифмами излиться
как тяжко с ней, а без неё – никак. Хоть в петлю лезь, хоть голову на плаху.
Налью слезы в тетрадь на четвертак, порву в лохмотья на груди рубаху.
А после сей епитимьи – покой. Недолгий. Так… эрзац успокоенья…
И проблеск мысли трезвой «Ну, на кой тебе страдать лирическою хренью?»
На кой? Как знать... Но… Видно, неспроста тетрадь подвластна шариковой ручке…
Так есть лекарство: «беленькой» полста, чтоб груз с души упал и бзик не мучил.
Да чёрта с два! Затягивает вглубь болото с бесом ненасытным чувства.
Ведь я – тот самый «неразменный рупь», каких, прошу прощения, не густо.
Оно за мной, как за ногами – тень: приклеилось, вцепилось, привязалось.
Не даст подняться, подлое, с колен: на два с полтиной милостыней – жалость.
Душа под гнётом выделяет клей, на чувство бойко мысли налипают…
Любовь для рифм - бензин на жар углей, как зачастую, впрочем, и бывает.
Кого проймёшь подобной ерундой? Улыбку Эго ниспошлёт на лица.
Любовь в формате бездаря – отстой: на грош – таланта, на пятак – амбиций.
Четыре всплеска жиденьких хлопков – и зритель разбредается по норам,
предпочитая бойких дураков не клянчащим признания актёрам.
Ползёт стыда румянец по щекам познавшей суть огня свинцовой краской.
А на лице – трагический оскал превратностей судьбы посмертной маской.
Любить – искусство. Дар. Несу свой крест, хоть тяжела доверенная ноша.
Вот – вот… ещё немного – надоест и я его в пыли дорожной брошу.
И стану вновь циничным сухарём, что заперт в октагоне с целым миром:
калиф на час, что чувством разорён, снискавший воздаяние транжира.
Я – неразменный рубль. Но, что не так? Ведь мог бы, априори, быть счастливцем.
Но, верности у дам – на четвертак, на грош – любви, на сто рублей – амбиций.
|
Она всему виной! Очень понравилось!
