Не покладая рук, корпел он над формулой своей лет десять.
Бумаги исписавши кипу, выспрашивал у звёзд ответ.
Отслеживал Луну на небе, как та перерождаясь в месяц
из сферы, тратя власть и силу, сходила в пасмури на нет.
Созвездия хранили тайну. Мигрени подавляли мысли.
В мечтах приблизиться к разгадке, он перепутал с ночью день.
В отрезке времени случайном, в бюро перебирая письма,
наткнулся на увраж с закладкой (засохшая давно сирень)
Нырнувший в фолиант сознаньем, он жадно изучал гравюры.
Они предстали чем-то новым пред ним. Совсем не как тогда,
когда без дум о мирозданьи под звуки длинной увертюры,
просматривал скользящим взглядом страницы эти без труда.
В природу тех изображений вникать нутром не видел смыла.
Душа не ищет откровений, когда предмет вопроса скрыт
от "спящего", хоть тот и гений. Покуда не сойдутся числа
и звёзды. До того мгновенья вселенная его хранит.
Часы показывают полночь. Как исполнитель чьей-то воли,
включается воображенье. Не веря собственным глазам,
не ведая, что это помощь, он пишет на тетрадном поле
сгорая весь от нетерпенья, ту формулу, что вывел сам.
Для гения явилась решкой ошибка малая в расчётах.
Могло бы так всё и остаться, когда бы не вмешался рок.
Что гений? Он подобно пешке. И будь он трижды звездочётом,
судьба не станет благосклонной, пока не пожелает Бог.
|
Тогда Коламбию Пикчерз придётся растянуть на пару листов
