РЕКВИЕМ СЕМИДЕСЯТЫМ
1. ВСТУПЛЕНИЕ
Мы живём как на дне океана,
Каждый из нас или глух или нем –
Слова же трудны для понимания
Между теми, кто глух, и теми, кто нем.
И пачками книг и газет продажных,
От ненависти телом и лицом скривясь,
Будущие деятели государственные
Время наше вколотят в грязь.
Забудут могилы, где имена не выверены,
Где убит, кто упал, и убит, кто встал,
Будут с корнями ереси вырваны –
Придёт коммунизм, кроваво-ал.
На корню измаявшись и душу высмердив,
Вождями навранная страна
В каждом убитом преступника высмотрит
И сделает праведными те времена.
Раскорячив головы в словесной муке,
Потомки скажут, ковыряя в зубах:
– Если расстреляны – значит, суки,
Так их растак их, так их растак.
И всё тогда у нас будет правильно,
И наша история станет проста,
И взгляд в учебник тараща пламенно,
Уши развесит русский простак.
Отечество от крамолы излечится,
И уже никто не осмелится подсчитать
Отсеянного в землю человечества
Во всех поколениях невосполнимую часть.
И будет корчится мысль безъязыкая
Устало спрятанною в зрачках
На лицах толпы с ликованьем безликой,
Хранящей в сознаньи потомственный страх.
2. СУД
Каждый соратник –
В горле кость,
Грозит мавзолеем
Усатый вождь:
– Мешает строить
Их подлая жизнь,
Народ же строит
Социализм.
И вот сменяют
Процессы процесс,
Напоминают:
В борьбе – прогресс.
Борьба же классов –
Сплошная казнь:
Мешает массе
Попутчик-мразь.
И вот уж тройки
Сидят до утра,
Казнят спокойно –
Взмахом пера.
Устали тройки –
Вступил прокурор:
Космополитам –
Смерть и позор.
Десятилетья
Борьбы за власть:
Начал Ленин,
За ним – всем всласть.
Один другого
Давит вниз –
Однопартиен
Лишь коммунизм.
Стали деятели
Очень шустры:
Новодевичьи –
В полстраны.
И каждый, кто против –
В горле кость,
И вновь мавзолеем
Грозит новый вождь.
3. ИМЕНА НА ПОВЕРКЕ
Стою у камня, чту имена:
Мёртвым – память, живым – тишина.
Список навечно, без конца,
Век увечный, страна без лица.
Обыватель радуется не спеша:
Маяковский честно лежит не дыша.
Последний выстрел – прямо в цель:
О чём додумать в письме не посмел?
Бабель щурит в очках глаза:
– А ну, гад японский, кричи «банзай»! –
Бабель падает очками вниз,
Прославляя социализм.
Мейерхольду в игре не везёт:
С «Пиковой дамой» не ладит народ, -
В петлю поэтому – лучше в тюрьме,
Чем заживо гнить на Колыме.
В папке одной прочтёт прокурор:
Искусство – народу, шпионам – позор! –
Сотни шпионов в стопке дел:
Ах, Пастернак, как же ты уцелел?
Мёртвое тело – три дня в живых,
И твой паёк длит жизни троих:
Ах, Мандельштам, пожил бы чуток,
Достался б тебе твой посмертный паёк!
Цветаевой быть – и не писать –
Лучше уж в Ванве доживать!
Что повесилась – очень жаль,
Но ехать в петлю – в такую даль!
Ростроповича виолончель
Звуки льёт не в нашу цель,
Такой инструмент нельзя любить –
Указ: гражданства лишить и забыть.
Писатели пьют, глуша тоску,
Проклиная Кремль и Москву.
Вытрезвитель – страна и народ,
Душ холодный – газетный рот.
…Стою у камня, чту имена:
Мёртвым – память, живым – тишина.
Список навечно, без конца,
Век увечный, страна без лица.
4. ПОВЕРКА БЕЗ ИМЁН
Ты не был убит на войне:
Ты не был тогда солдат, -
И ты не сжимал в пятерне
Связку последних гранат.
Ты не висел в петле,
Как пойманный партизан,
Тебя не коснулся тлен
Гниющих на солнце ран.
Тебя не расстреливал враг,
Ты не был зарыт во рву,
Не били тебя в пах,
Выпытывая, как зовут.
Ты не был сожжён в печи:
Ведь ты не сдавался в плен, -
И падали звёзды в ночи
Не в пепел твоих измен.
Ты сердце не надорвал
Тройными буднями смен,
Тебе незнаком аврал
В прифронтовой полосе.
Тебя не давил обвал
Бомбой обрушенных стен,
И ты никого не спасал
Из груд кирпичей и костей.
Но ты был казним каждый день,
Хоть не был ты на войне:
Ты был безымянная тень –
Ты умер на Колыме.
5. ИЗ ЕВРЕЙСКОГО ФОЛЬКЛОРА
Жил-был на свете бедный еврей,
Жену имел, пятерых детей,
Жил спокойно, не дуя в ус:
Кругом не Германия, а Союз.
Был беспартиен, но патриот,
Трудился насмерть, не на живот –
Как только призыв был партией дан,
С семьёй уехал в Биробиджан.
Поднял целину у амурских вод,
С китайцем сдружился под Новый год, -
Но сильно скучал по родным местам:
Могилы предков остались там.
В отпуск поехал с семьёй туда,
Да вышла негаданно с ним беда:
В первый же день той страшной войны
Остался еврей с детьми без жены.
Недолго скрывался при власти той, -
Прятал один, да выдал другой:
Детей на мыло в Бухенвальд,
Его же в расход, чтобы Гитлер был рад.
Из ямы выбравшись, чудом живой,
Шёл ночами, питаясь корой,
И скоро в руках уже был карабин,
Потом автомат, с ним брал он Берлин.
Вновь жил он спокойно, не дуя в ус:
Кругом не Германия, а Союз –
Ах, бедный еврей, почему он спит:
Уж не еврей он, а космополит!
Взяли с постели, судили враз:
- Космополит – и весь тут сказ!
И пусть не прикидывается, будто он
Не был германо-японский шпион!
Крикнул еврей:
- Да здавствует Ста… -
Да пуля замкнула его уста.
Зарыли еврея в тюремном дворе –
Жил-был на свете бедный еврей...
6. РЕАБИЛИТАЦИЯ
Реабилитация!
Реабилитация!
Мокнет очередь у ворот.
- Товарищи! Здесь прошу не толкаться!
Дойдёт и до вас… Ну что за народ!
Реабилитация!
Реабилитация!
Старушка плачет, скомкав платок.
- Гражданка! Я повторяю: ваш сын – не значится!
За саботаж ему был «потолок».
Реабилитация!
Реабилитация!
Застыла женщина, глядя в пол.
- Вы поняли: раскулачен!
Не подлежит: не с нами он шёл.
Реабилитация!
Реабилитация!
Главного требует, телом дрожа.
- Я не против, но у нас инструкция:
Энкавэдэшные – не подлежат.
Реабилитация!
Реабилитация!
Даёт расписку, не подымая глаз:
- …Коронки из золота – всего двести двадцать.
Нам нужно золото. Поймите нас.
Реабилитация!
Реабилитация!
Ведут раскопки в тюремных дворах.
Но в свалке костей легко обознаться:
Везут на кладбища случайный прах.
Реабилитация!
Реабилитация!
Миллионы душ – у райских ворот.
Реабилитация!
Реабилитация!
Реабилитируется народ.
7. ВОЖДИ
Пасти пустые над Россией пасутся,
Длинные речи языками полощутся:
- Пусть, пусть они только к нам сунутся! –
Железным занавесом встанут полотнища.
Пасти пустые – воронки в утробы,
Там, где давно уж мозги помещаются,
Прут из воротов мягкие зобы –
От избранной пищи всё размягчается.
Пасти пустые – вход в извилины,
Оканчивающиеся заднепроходным:
- Ах, как весь мир умилен и мил нам! –
Глядя в отверстие, мыслью доходное.
Пасти пустые не закрываются,
Чёрные кости распяли челюсти:
Вдвинуть в глотки их нечаянно –
Может быть, встало бы всё на место!
Эх, ротозеи, что раззевались-то?
Пасти пустые попали в масть –
Пасти пустые куда подевались-то?
По нишам кремлёвской – шасть!
…И проходя по фронту чёрных ниш,
Даты деля на до и после,
Глазам не веря, в ниши глядишь:
Палач и жертва упрятаны возле.
8. СЕМИДЕСЯТЫЕ
Мы устаём от повторений,
От будничных не наших дел,
Остановившихся мгновений
И суетливости людей.
Мы устаём от нашей лени,
Не зная, где её предел,
От пустоты постановлений,
Силком навязанных друзей,
Еженедельных юбилеев
Давно написанных статей,
От тех, кто власть в себе взлелеял
Мощами вымерших вождей.
Но воля их: и снявши бремя
Затянутых безвременщин,
Мы хором славим наступленье
Шестидесятых годовщин.
-
Каждое утро нам кажется:
Влезая всей сутью в ярмо,
Будней протёртая кашица
Стынет, густея в дерьмо.
Каждый день нам кажется
Запертым для зевак,
Где каждый из нас куражится
За стёртый похвальный пятак.
Каждый вечер нам кажется:
Без солнца – лишь до утра, -
Напялив до глаз фуражицу,
Ложимся, не чуя утрат.
Каждая ночь нам кажется
Вымощенной мостовой,
И каждого сон уляжется
Камнем – на череп мой.
9. ФИНАЛ
Ляжет на душу снег
Не тая,
Потому что душа у всех
Пустая
Может быть, оттого что душа
Устала,
Нам ночами лежать не дыша
Осталось.
Потому что судьба у всех
Такая,
Ляжет на душу снег
Не тая.
Москва, 9 мая 1979 года
|
