Сабля в ножнах сияет на солнце начищенной гардой,
В прошлом крепкость наливок и тяжесть пуховых перин,
Постаревший дворецкий в дрожащих седых бакенбардах
Гасит в доме некстати с утра разожжённый камин.
Лошадь бьёт по дорожке подковой,
Голубей в небесах виражи,
Над имением снег лепестковый
Тихо вальсом воскресным кружит.
На дорожку принять по походному чарку перцовой
И на запад в седле по весенней дороге в полёт.
Над столицей, наверное, небо, как прежде свинцово,
Там почти что всегда над Невой по осеннему льёт.
Позади закрываются ставни,
Старый дом остаётся пустой,
А гусар словно ядом отравлен
Петербуржской больной суетой.
Там, балы за балами и в люстрах не гасятся свечи,
Там французская речь и парадное платье вельмож,
У надушеных дам откровенно открытые плечи,
И пустых комплиментов изящно - приятная ложь.
Ах гусар! Вам не раз будут сниться
Бакенбарды седого слуги.
Никогда не бывать над столицей
Вот такой лепестковой пурги.
Но осенней порой, первый иней на пыльном пороге,
Сбросив пёстрый наряд ощетинился ветками лес,
И тихонько ползёт по разбитой и мокрой дороге,
Запряжённый четвёркой старинный, тяжёлый дормез.
Ах, гусар! Не того вы хотели,
Впереди только сплин и снега,
Вас не ждёт в листопадной метели
В обветшалой ливрее слуга.
|
