У мамы всегда были жёсткие руки:
мозоли на пальцах и крупные жилы.
Меня одноклассники кликали букой –
я плакала…
только домой не спешила.
А дома ведь что?
Хоть бы просто придирки.
«…пожалуйста, пусть папка пьяный с работы…»
Когда под хмельком, то не схватит за шкирку,
не выпорет больно – за то-то и то-то.
Не станет кричать, напрягаясь натужно
(так страшно, когда надуваются вены):
«Возьмёшься за ум?
Будешь?.. Будешь послушной?!»
И Бог упаси брякнуть что-то неверно.
И мама не будет смотреть безучастно,
на стол выставляя тарелки для супа.
Не скажет потом (а бывало так часто):
«Сама виновата.
Хлебай и не хлюпай».
…Ладони мои тоже грубыми стали.
Со смены ночной – в магазин – и до дома.
Я вся состою из прокаленной стали.
Я очень сильна, но, наверно, ведома.
У мамы морщины заполнили кожу,
у папы на шее трепещется жилка.
Таблетки, уколы… порой невозможно
поверить, что оба они ещё живы.
Глаза холодны – от болезни ли, скуки.
Обнять бы, да только не станет теплее.
Обида кричит: сдай в приют на поруки.
А я не могу так…
а я их жалею.
|
