Сегодня, в ночь месяца тевета,
Мне страшный сон приснился:
Когда вокруг все пели гимн,
Я ж ниц перед царём склонился.
На мне доспех, кровавый меч,
Остановивший предсказание.
Царь вопрошает: «Исполнил ли,
Как велено, ты, приказание?»
Я отвечаю: «Да». Он руку на плечо
Кладёт, украшенную перстнем,
И за столом пред знатью всею
Благодарит за радостные вести.
Играет музыка, все пьют и на
Танцовщиц смотрят вожделенно.
Одну из них на выбор царь мне
Обещал в оплату непременно.
Сквозь шум веселья слышу крик,
Проклятия рожениц и стоны…
Но глаз я не свожу с танцующих:
Они прекрасны и глаза их томны.
Напрасно матери вослед кричали,
Слова не трупы – не смердят,
К тому же не пройдёт и года после
Этой ночи, – они себе ещё родят.
Рождение и смерть – есть тайна.
Говорят: Самой судьбы уловка.
Я это повторял, когда о камень
Бил очередную детскую головку.
«Не смей об этом сожалеть, сириец, –
Сказал мне царь, распоряжаясь пиром. –
Средь иудеев повелитель должен быть
Один». «И это ты, Великий Ирод!» –
Я отвечаю. Он, перстень со своей
Руки снимая, жалует в награду,
И за столом пред знатью всею
Чашу поднимает за мою отвагу.
Сам в ухо шепчет: «Даже если
Твой окажется напрасен труд,
То в будущем узришь, как иудеи
Самозванца на кресте распнут».
Какая ночь! Сладка, как губы, рот,
Который кровью вдруг напился…
Я засыпал в объятиях танцовщицы,
Когда Иисус на свете появился…
|
