Солнце печёт, липа цветёт...

       Настенька тесно прижалась в кузове грузовика к маме, которая уснула, сморившись от дорожных забот. Машина подпрыгивала на ухабах просёлочной дороги, и обшарпанная скамейка, на которой они сидели, каждый раз больно колотила Настю. Казалось, что и машина не хочет мириться с решением родителей уехать из её любимого села с пряничными домиками, серебряной речкой-резвушкой, вековыми дубами-великанами, солнечными лугами с многоцветьем бабочек и стрекотнёй долговязых кузнечиков.
      А главное, ей не дали окончить первый класс. Тихонько плакала Настенька, вытирая глаза концом длиннющей своей косы и горестно всхлипывая.
«Наверное, иначе нельзя, - думала Настя, но мысль, что пришлось расстаться с любимой школой, с первой учительницей, Анной Александровной, которую она успела полюбить, снова заставила её уронить слезу.
Та часто хвалила Настеньку, гладила по густым шёлковым волосам, называя гениальным ребёнком. Каково же было огорчение учительницы, когда она узнала о внезапном переезде семьи Насти. Папу партия послала поднимать какой-то  колхоз, это и была причина, которая так изменила жизнь семилетней девочки. И ещё она знала, что ослушаться коммунистическую партию нельзя.

  Райцентр, куда они приехали, был большой, какой-то неуютный, а улица называлась Набережная, а не Цветочная, как в её любимом селе.
  - Жить будем на квартире, - сказала мама, и они вошли в дом, чужой и невкусно пахнущий. Зато там был сад. Все деревья утопали в белоснежном облаке цветов, это май бушевал в садах.
  «Если Набережная, то где-то рядом речка», - рассудила Настенька и тихонько выскользнула из дома исследовать окрестности. Пройдя мимо двух домов, она увидела проулок, который был узким и уводил куда-то в зелёную таинственную неизвестность. Это так манило, что Настюша резво побежала туда по утоптанной тропинке проулка, образованного двумя высокими изгородями.
  И вдруг раздался топот. Он пугающе нарастал. Настенька оглянулась. Прямо на неё бежал табун лошадей, подняв облако серой пыли.
Настя инстинктивно прижалась спиной к изгороди, максимально раскинув руки, и всем своим худеньким тельцем приросла к доскам длинного забора.
  Воздух вокруг неё наполнился незнакомым терпким конским запахом, огромные кони пронеслись в сантиметре от Настеньки, чудом не сметя крохотную девочку. Через щели забора больно кусала крапива, но Настя не двигалась.
 
  Настюша была не робкого десятка. Быстро оправилась от испуга, а так как считала себя отважной и любознательной, как Женя из «Тимура и его команды» Аркадия Гайдара, то решила продолжить путь в зелёную зыбкую неизвестность. За проулком оказались заливные луга.
Совсем не такие, как в её любимом селе. Густая трава питалась от влажной земли, перемежалась  неизвестными цветами, которые качали кружевными шляпками и источали терпкий горьковатый аромат. Над всем этим яростно жужжали шмели, осы и слепни. Настюша знала этих тварей. Они больно кусали их корову Жданку, и ей доставалось иногда.
Отчаянно отгоняя назойливо жужжащих насекомых, девочка побежала вглубь луга, ахая от обилия красно-сиреневых цветов вдоль изгородей.
  «Ах, какая красота, надо нарвать и принести домой!» - думала она. Они цвели яркими гроздьями, маня к себе дурманящим ароматом. Уж было потянулась рука, но вдруг мысль сверкнула у Настеньки молнией. Как-то, ещё совсем маленькой, она хотела сорвать такие цветы у себя за  огородом.
Тогда её остановил испуганный окрик мамы:
  - Настя, нельзя! Это волчьи ягоды! От них можно умереть!
Стало так страшно, что Настенька больше не решалась к ним приближаться. Да, она вспомнила. Из цветов это волчье лыко выпускало к осени глянцевые пурпурные ягоды.

  Вот и сейчас она  попятилась от этой опасной красоты подальше, но угодила сандаликом в липкую землю в траве, отчего испуганно вскрикнула.
  «А вдруг это болото, и оно меня сейчас засосёт?!» - Насте стало страшно. Она знала, что это такое - болото, так как читала про Ивана Сусанина.
  - Настя! Блудня ты этакая, - раздался голос мамы. Из проулка показалась запыхавшаяся мама, вся красная и взволнованная.
  - Ведь уже большая, должна понимать, что уходить без спроса нельзя! – мама крепко взяла дочь за руку, долго её отчитывала, ахала, глядя на чёрные по щиколотку Настины ноги и покусанные слепнями и обожжённые крапивой руки.
 
  Прошло лето. Настенька познакомилась с соседскими ребятами, бегала с ними  купаться в быстрой мелководной речке, много читала и с трепетом ждала знакомства с новой учительницей.
 
  Наступило первое сентября. Настя в белом фартучке, с двумя длинными толстыми косами с атласными бантами и с букетом красных астр робко подошла к новой учительнице.
  - Ребята, познакомьтесь, это наша новая ученица, - сказала Вера Степановна и отправила Настю за парту.
Класс и урок Настеньке понравились. Она старательно выводила тонким пёрышком слова, которые писала на доске учительница. Только почему-то не видела со своей парты эти буковки.
  «Наверное, доска далеко, и я не вижу слов, подумала Настенька, но сказать постеснялась, и, молча, писала под диктовку учительницы.

  На следующий день она, поздоровавшись с Верой Степановной, услыхала, как та говорила другому учителю:
    - Подсеяли мне двоечницу…
    «Это она о ком?» - подумала Настенька. Маленькое сердечко её заколотилось от неприятной догадки.
   
    - Ребята! Вчера мы писали с вами диктант. Хуже всех написали трое, в том числе наша новенькая. У них двойки. Я писала на доске: «Солнце печёт, липа цветёт, рожь поспевает. Когда это бывает?» Списать нужно было, и всё. А? Настя? – голос Веры Степановны приобрёл металлический оттенок, пугая Настеньку.
Та съёжилась:
    - Вера Степановна, я не видела на доске буквы…
    - Как это?!
    - Я видела, что вы пишете белое что-то, но не разобрала, думала, что слишком далеко…
Вера Степановна подошла ближе. Задумалась, глядя на Настю:
    - А сядь-ка, дружочек, за первую парту.
Она подошла к доске и написала: «Липа цветёт».
    - Что я написала? - спросила она, обращаясь к Настеньке.
Девочка прищурилась и сбивчиво произнесла:
    - Кажется, «Липа цветёт»… 
     
    Вера Степановна вызвала в школу маму. Та пришла красивая, с брошкой на новом платье, и гладко причёсанная. В школу родители ходили всегда нарядные.
Настя стояла в стороне, но слышала, как мама восклицала:
    - А батюшки, горюшко моё луковое, да как же…
Дальше не было слышно, затем снова:
    - Старшая Таня училась на «отлично», сейчас - в техникуме, - мама растерянно вытирала вмиг вспотевшее лицо кружевным платочком.
    Вечером было принято решение ехать в близлежащий город к детскому глазному врачу проверить зрение и, если понадобится, выписать очки.
    Мама была взволнована, что-то собирала в корзинку и гладила Насте самое нарядное платье. Очень рано, в пять часов, разбудила дочку. Утренняя прохлада пробиралась за ворот и холодила всё тело. Пришлось надеть тёплые кофты и идти пешком на станцию. Пройти надо было целый километр. Пригородный поезд останавливался, как сказала мама, у каждого столба, и всё же привёз их довольно рано в старинный городок, где на центральной улице недалеко от вокзала размещалась поликлиника и аптека. Они оказались первыми посетителями.

    Врач, видимо, не выспалась. Увидев робких пациентов, она решила их для порядка отчитать: не так встали, не туда сели, точно ли есть направление и печать на нём. Бедная мама, усиленно обтирая лицо своим платочком, совсем потерялась, тиская в руках бумажку и невпопад отвечая на грубые выпады окулиста.
    Настя и вовсе не поняла, чего от неё хотят, и сквозь слёзы ничего не увидела, кроме больших букв в таблице. В результате Настеньке подобрали очки, нацепив которые, она два раза почти упала, а потом у неё разболелась голова, и она заплакала.
    Тут мама решительно взяла её за руку и повела снова к врачу.
Постучала и, увидев гневный взгляд, уже не испугалась. Посадила Настеньку на стул и протянула вреднющему офтальмологу корзинку. Там лежали свежие яйца и красивые розовые помидоры.
    - Вот, возьмите! Только прошу вас,  посмотрите ещё раз, что у неё с глазками, она в этих очках падает!
    С гневливым окулистом произошла чудесная метаморфоза. Она ласково обратилась к девочке:
    - Настенька! Возьми вот эту лопаточку, закрой глазик. Теперь другой.
Затем она стала поочерёдно вставлять стёклышки в непонятную конструкцию, сидящую на носу Настюши.
    В итоге села писать рецепт. Посмотрела в прежний, выписанный ею же двумя часами назад. Смутилась. На щеках проступили розовые пятна.
    - Извините меня, - выдавила она, обращаясь к маме, - я вместо минус два написала плюс...  Вам сделают бесплатно, я напишу записку.

    Через два часа мир вокруг Настеньки преобразился. Она была счастлива, ведь такой калейдоскоп закрутился вокруг неё! Дома окрасились в розовые тона, играя свежими красками в лучах сентябрьского солнца. На балконах лёгкий ветерок игриво трепал кружевные занавески, из-под которых кокетливо выглядывали яркие красные и белые бутоны герани. Люди были красивы, как в театре. Женщины - в пышных юбках, на стройных ногах – туфли-лодочки на каблучках-гвоздиках. Мужчины все спешили, были подтянуты, многие с портфелями. Машины сверкали лаком, а красно-белые трамваи звенели весело на поворотах.
    В селе, где она жила, такого не было и в помине! И так запомнилась эта картина Настеньке, что сказала она себе:
    - Буду жить в таком же волшебном городе со звоном колоколов церквей и перезвоном трамваев, буду такой же красивой, как эти люди! Только для этого надо очень хорошо учиться!

    Настенька сдержала слово. Она училась лучше всех, и вскоре ей гордилась не только Вера Степановна, но и вся школа.
На доске почёта в школе золотыми буквами фамилия и имя Насти были вписаны в число медалистов.
    И город для жизни она выбрала большой и красивый.
Только вот та картина, которую Настенька увидела в старинном городке, нигде не повторилась. Сказочный мир, ожившая театральная постановка вокруг - никогда больше не предстали её взору.