глава тринадцатая
О неравном поединке «Давида» с «Голиафом»
и О докторе, который давал клятву Гиппократа, но, похоже,
напрочь забыл об этом
Утро сияло!
В два высоченных окна больничной палаты валом валило солнце, заполняя её всю до мышиных углов и тараканьих щелей, вызолачивая стены, высвечивая летучие пылинки, неподвижно висящие в уже достаточно прогретом им воздухе.
Алексею спалось в любых условиях. Он видел сны в пустыне, где сутками дул неукротимый «афганец», обжигая открытые участки тела змеящимися потоками горячих песков. Ему приходилось спать, вися на парашютных стропах, над пропастью, на дне которой стремительно нёсся горный поток. Поток шумел и пенился, и острые камни, выпирающие из его глубин, чем-то напоминали пилообразный хребет птеродактиля, что ползёт по дну глубокого ущелья, изо всех сил сопротивляясь течению стремительного потока; ползёт, изгибаясь и горбясь, в потугах, в поту изумрудных брызг, рассеивающихся от хлёстких ударов воды о твердокаменную тушу доисторического монстра.
В психушке он спать не мог: постель казалась ему жёсткой; голова сваливалась с подушки; ноги высовывались за быльца кровати. Понедельники и Субботы мирно посапывали тут же и портили воздух; так обильно и часто, что запах не успевал улетучиваться через настежь открытую форточку. Скоро они все дружненько проснулись, но каждый по-прежнему продолжал оставаться в постели. Они сидели на кроватях, по-турецки скрестив ноги и выпрямив спины, и как-то шумно и странно дышали. Это было похоже на ритуал, и ритуал этот был похож на комичный гибрид элементов йоги с дыхательной гимнастикой экзотических племён хуту и тутси. Когда ритуал благополучно закончился:
«Доброе утро всем. Сегодня – вторник», – сказал Вторник, приступая к обязанностям Президента Недели – Гаранта соблюдения «больными» распорядка и строжайших правил специализированного лечебного учреждения (скажем, его своеобразной Конституции).
Конституционные же права и свободы, однако, этой самой «своеобразной Конституцией» не предусматривались, ввиду, известной всем, особой специфики данного «лечучра» и пациентов, одним своим нахождением в этом лечебном учреждении (проще дурдоме) признанных недееспособными.
«Я рад видеть всех живыми, пребывающими в добром здравии и отличном настроении. Я приветствую вас и призываю дух ваш к подвижничеству, сердца к доброте, ум к здравому смыслу, – продолжил Вторник своеобразный утренний моцион нравственности. – Надеюсь также, что в скором, ещё обозримом будущем, великая страна и её многострадальный народ обретут желанную свободу и достойную человека жизнь, воспользуются плодами свободного труда на свободной земле, которая будет принадлежать им безраздельно и окончательно ныне и присно, и вовеки веков».
"Они действительно сумасшедшие." – подумал Алексей.
За дверью палаты раскатисто рокотал могучий храп одного из двоих вчерашних «Голиафов», что доставили его сюда, в эту больницу.
Алексей постучал. Храп прекратился, ответа не последовало. Он постучал громче и настойчивее. То же. Тогда он «забарабанил» в дверь так, что с неё осыпалась облупившаяся краска. Понедельники втянули головы в плечи и притаились. Годами не смазываемые петли жалобно запели, и дверь распахнулась во всю свою ширь. В дверной проём втиснулся «Голиаф».
Понедельники нырнули под одеяла.
-Ты, что ли? – сонно спросил «Голиаф», поигрывая обрывком резинового шланга толщиной в человеческую руку. – Чего тебе?
-Доктора. – однозначно попросил Алексей.
-Пожже будет, шичас нету.
-Доктора! Мне нужен доктор. Срочно.
-Уймись! Худо будет…
-Никогда не было.
-А щас будет… - «Голиаф» вскинул шланг и с убийственной силой рассек им… воздух.
Всё дальнейшее было похоже на ритуальный обряд африканского племени каннибалов: разъярённый «Голиаф» месил обрубком трубы, хватал в объятия и пинал ногами… пространство, а юркий, на редкость подвижный «Давид» то приседая на корточки, то поднимаясь на цыпочки, то вращаясь юлой, неуловимо ускользал от разгневанного до «вне себя» «Голиафа», увёртывался от ударов трубой. Замотанный вконец, с раскрасневшимся лицом и алкогольной одышкой, «Голиаф» обмяк и опустился на пол.
Втайне наблюдавшие за всем Понедельники торжествующе зааплодировали. Они, конечно, понимали, что поступают опрометчиво, что их восторг отольётся им в дальнейшем «горючими слезами», но слишком уж явным было великодушное посрамление, унижение грубой силы, приносящей массу долготерпимых страданий, тонкокостным «худоботелым» Понедельникам.
-Браво! – восторженно прокомментировал доктор: он наблюдал поединок, стоя в дверном проёме. – Это должно быть «чёрный пояс».
-Как минимум. – уточнил Алексей.
Доктор, в грубой форме «сделал внушение» санитару за неудавшуюся попытку применить резиновую кишку. Он также пригрозил ему немедленным увольнением, если такая попытка повторится. Вскользь осведомился о самочувствии Понедельников и пригласил Алексея пройти с ним в ординаторскую.
Они шли по длинному больничному коридору. Мимо сновали пациенты с обречёнными, уныло однообразными лицами, явно неотмеченными печатью интеллекта и подписью глубокомыслия. На лицах некоторых, словно карнавальные маски, были надеты печально-извинительные полуулыбки, от которых становилось муторно. Некоторые лица вообще ничего не выражали: расслабленные – если не атрофированные барбитуратами – мышцы плохо держали кожу, и она обвисала, собиралась в складки, от чего лица больных «обульдоживались». От крайне редкого пребывания на свежем воздухе, не получая «солнечных ванн», кожа на лицах иных посерела и истончилась, как уценённая туалетная бумага. Странным показалось и то, что у больных были сильно оттопыренные, неимоверно большие мясистые уши, которые, к тому же, ещё и заметно двигались. Или таки показалось?
Доктор предложил сесть. Алексей поблагодарил.
-Буду краток: я должен представить заключение о вашей болезни.
-Болезни?!
-Объясняю вкратце: вчера возмущённая чиновничьим беспределом толпа горожан, подогретая слухами о грабителях в чёрной «волге», остановила на центральной площади города правительственную машину, в которой, к счастью, оказались лишь водитель да мелкий клерк. Машину обыскали. Нашли: ящик коньяка, шампанское, коробку с копчёностями, чёрную и красную икру, битую птицу, шоколад, то да сё… При нынешнем повальном дефиците: талонах на масло, сахар и СМС, постыдных очередях за вонючей колбасой и туалетной бумагой… такие находки – сами понимаете… Водитель и чиновник из машины были изгнаны. Машина разграблена, разбита и откантована к зданию обкома, где проходит стихийный митинг с требованиями немедленной отставки местных властей и наказания виновных.
-Понял, но я тут при чём?
-Вы первым пустили слух о грабителях в чёрной «волге»
-Ну почему слух? Нас действительно ограбили.
-Да, но никто, кроме вас, об этом не заявлял и не называл номер машины. А если, скажем, вас и ограбили, то это могла быть другая машина с другими номерами. Улавливаете?
-Нне очень…
Доктор занервничал: от него требовали, чтобы его пациент, назвавший марку и номер машины, был признан сумасшедшим и в смирительной рубашке доставлен на митинг, где бы всем стало ясно, что он действительно сумасшедший и его показания принятыми всерьез быть не могут. Таким путём попутно можно было бы дискредитировать и всё демократическое движение, объявив всех без исключения демократов сумасшедшими и авантюристами.
-Понимаете, дорогуша, обстановка крайне взрывоопасная. Надо, во что бы то ни стало, снять напряжение. На площади почти что революция. Не вводить же в город танки.
-Послушайте доктор, я в эти игры не играю. Войны. Революции. Я десять лет не видел своих родителей и не уверен: живы ли они ещё… Мне надо отсюда выбраться. Вы обещали…
-Ладушки, – доктор удовлетворённо потирал руки, – сделаем так: едем сейчас на митинг и улаживаем дело к общему удовольствию.
-Как это?
-У меня идея: вам будут показывать машины разных марок, разного цвета, с разными номерами…
-А я буду говорить, что все они чёрные, все «волги» и все 02-75 КИЕ.
-Должен признать: вы самый сообразительный из сумасшедших!
-Скажите, доктор, а где сейчас эта злополучная «волга»?
-«Волгу» эту самую обнаружил патрульный наряд на тринадцатом километре Галагановского шоссе, в получасе ходьбы от нашей больницы. Её бросили преступники. В салоне было найдено тело женщины без каких-либо признаков жизни…
«Она…» – мелькнуло в стынущем мозгу Алексея.
-Что с вами... – доктор хотел добавить привычное «больной» и не смог: глаза его странного пациента налились кровью, как у атакующего быка, взгляд, как концентрированный сгусток мощнейшей космической энергии, опрокинул доктора в гинекологическое кресло…
Доктор лишился сознания и уронил голову на грудь, словно на мгновение, отрешившись от трудов праведных… и грешных.
