Глава 4. Городская жизнь.
И началась у Витьки городская жизнь. Как-то скучно началась. Оказалось, что только один брат его двоюродный – Лёвка жил с тетей Дусей. Он был самым младшим из тети Дусиных детей и все равно на целый год был старше Витьки. А Гена все ещё учился в своем Суворовском училище в Москве, и тетя Дуся сказала, что он скоро приедет на каникулы. И Дочь её – Лиля, тоже жила в Москве. Тете Дусе надо было работать, и она уходила рано утром, и возвращалась лишь вечером. Лёвка оказался какой-то странный и непонятный. Он совсем не обрадовался Витькиному приезду и Витька почувствовал сразу, что не понравился Лёвке и оттого не знал даже как себя вести. Лёвка смотрел на него с нескрываемым превосходством и почему-то, при первой встрече, когда тетя Дуся отошла по своим делам, обозвал его «деревней». И были в интонации, с какой он это слово произнес такие нотки, что Витька обиделся про себя, хотя виду не подал. А ведь он еще даже не успел рассказать Лёвке как жил, а жил он не в какой-то деревне, а в большом и красивом селе. И вообще, деревень, в местах, где он жил совсем и не было, а были сёла, в которых жили русские и немцы, и аулы, в которых жили казахи.
Наверное, Лёвка гордился очень, что Москва рядом находится. Так рядом с его селом, правда, на немного большем расстоянии, чем Волоколамск от Москвы, - если честно, находятся и Ташкент, и Фрунзе, и даже – Алма-Ата, и все они – тоже столицы. Он заикнулся об этом, но Лёвка и слушать его не стал и тоже обозвал эти города деревнями. И чего задается, подумал Витька – оказалось, что Лёвка не знает даже что есть такие города как Джамбул и Чимкент. А если не знает – чего с ним спорить. И Витька не стал, а про себя подумал, сам он – «деревня». В общем Лёвка сразу потерял к Витьке интерес, исчез куда-то и редко совсем появлялся дома. И получилось, что жил Витька в тети Дусином доме один. Когда Витька осмотрелся вокруг, понял он, что это и не дом вовсе у тети Дуси, а квартира. Она была очень маленькой и тесной, и было у Витьки ощущение, что врыта она в землю. Одно единственное окошко почему-то было высоко над полом, смотрело на Юг и в него откуда-то сверху, как с потолка светило в комнату солнце.
Тети Дусина кровать была спрятана за занавеской, а та, вторая кровать, на которой спал Витька, казалось, занимает полкомнаты, хотя была самой обыкновенной кроватью, А впереди, с улицы перед этой комнатой был еще маленький совсем с крохотным окошком коридорчик. В нем на плите тетя Дуся готовила еду и разные супы. Витька со своей семьей количеством в восемь человек в этой квартире точно, не уместился бы. Там дома в Бурно-Октябрьке было у них две комнаты: побольше и поменьше. В первой, которая поменьше, стоял большой стол с длинными скамейками, за которым все они разом помещались. И был в этой комнате деревянный пол, и еще была теплая уютная печка с духовкой, на которую можно было влезть, и если замерз на улице – быстро согреться. Во второй комнате, где они спали все, было аж три кровати, стол, на котором стоял радиоприемник, и все любили слушать по вечерам из него различные постановки и песни, и еще оставалось место, чтобы готовить за этим столом уроки. И целых три окна было в этой комнате – по одному во все стороны. Вот, правда пол был в ней земляной, который для твердости, прочности, и чтобы не трескался и не пылился, мама или сестра мазали раствором из кизяка. И еще лежал половик на этом полу, по которому ходили они все босиком, и то, что под ним пол – земляной, было почти незаметно.
Перед первой комнатой был большой коридор, который зимой не отапливался, и в котором хранились мешки с отцовскими «трудоднями». В коридоре – наверху под крышей, на длиной палке, кругами висела отцом приготовленная колбаса и была она вкуснючей-превкуснючей. Пальчики оближешь. Правда, она быстро заканчивалась, потому что Витьке и его братьям – пацанам, не терпелось сорвать этот манящий запахом круг. Сорвать и тут же разломить на куски, расхватать по рукам и съесть без хлеба. Мама, увидев это безобразие, для вида пыталась ругать за самовольство. А потом, махнув бессильно рукой, жаловалась сама себе – вот ведь… растут… и не напасешься на них…
Совсем маленькая оказалась квартира у тети Дуси, но Витька в ней долго и не находился, ведь лето на улице и все интересное для него должно было быть там. В первый же свободный день тетя Дуся взяла его с собой, в город – туда, где были магазины и многоэтажные дома, за покупками. Хлеба надо было купить и ещё кое-что. В магазине, куда они зашли, все было для Витьки интересным, и то, что продукты можно было брать самому, а не просить продавщицу, чтобы она подавала их, и то что продавщица сидела за кассой и к ней потом надо было подойти , чтобы расплатиться за те продукты, которые выбрал.
Да и сами эти продукты – молоко в стеклянных бутылках, хлеб, не в караваях как мама выпекала его, а в батонах или булках были по виду необычны. И ещё – масло сливочное в бумажных пачках-брикетах, и какой-то маргарин. Потом, когда он все это кушал, оказалось, что эти продукты – и молоко, и масло, и хлеб-батон-булка, отличались и по вкусу от тех, которые ел Витька дома. Витька так и не сумел разобраться, вкуснее они были или нет, - они были для него просто необычными, городскими, как и всё, что он впервые видел вокруг. В магазине Витьке очень понравились кассовые аппараты, которые он тоже увидел впервые. На них продавщицы считали, сколько денег нужно было заплатить за хлеб или молоко, и эти аппараты громко урчали и печатали чек, на котором была цена за все, что покупатель берет с собой. Дома Витькины продавцы все считали на деревянных счетах с костяшками на проволочках, и там все было видно и понятно. А вот как это делал кассовый аппарат, и при этом не ошибался, Витька никак не мог сообразить. Он быстро запомнил дорогу к продуктовому магазину и потом, по заданию тети Дуси несколько раз покупал хлеб и молоко самостоятельно и всегда, очень волновался почему-то.
Сами дома и здания городские Витьку не очень заинтересовали, но однажды он наткнулся на церковь, наткнулся и просто обомлел от её величия. Гигантских размеров была она, вся из красного кирпича, потемневшего от времени, и по виду – очень древняя. И на вершине церкви – купола её. Они так высоко возвышались над землей, что Витька, задрав до невозможности голову, и рассматривая их, почувствовал себя мелкой-мелкой букашкой. Чем-то эта церковь напоминала Витьке отвесные скалы в старых горах, и ещё – сказочного богатыря. Окружена была церковь пустынной площадью. Огромные деревянные ворота, служившие вероятно входом в церковь были накрест заколочены досками. Тетя Дуся сказала, потом, что теперь это и не церковь вовсе и что там внутри за древними стенами находятся склады. А Витьке церковь показалась совершенно безжизненной и какой-то уставшей. И в то же время…- живой! А ещё – птицы… Никогда не видел Витька раньше тех больших черных птиц, которые обитали на окружностях заоблачных куполов этого странного сооружения. И будто бы по неведомой команде большой стаей, с оглушающим карканьем, вдруг взмывали они в воздух и большим чёрным облаком кружили высоко в небе, исчезали из глаз, и потом, появившись вновь, тёмным пятном дружно оседали на куполах и на огромных крестах их венчающих. И было во всей этой птичьей кутерьме что-то завораживающее и зловещее...
Первое время по приезду Витька выходил в огромный пустынный двор перед тети Дусиной, и ещё несколькими такими же, как у неё квартирами, со двора, если на них взглянуть, больше похожими на сараи, и скучал. А потом, познакомился с местными пацанами, которые тут же приняли его в свою компанию, и Витька перестал замечать время. Он тут же с ними во дворе играл в футбол, а играть в футбол он любил, был в своем классе дома всегда нападающим, когда играли командой класс на класс и знал хитрые обманные финты. И оказалось, что он – футболист, совсем не хуже своих новых друзей, а если взаправду сказать, - то и лучше. И то, как он ловко удерживал в своих ногах мяч обманными финтами, не давая возможности противнику, отобрать его, сразу вызвало у пацанов к нему уважение. И только брат Лёвка, появившись во дворе неизвестно откуда, и сам в игру не ввязывающийся, лениво за игрой следивший, видя как Витька все-таки терял мяч или неудачно пасовал его напарнику, обязательно замечал его промах и цеплял Витьку словами: - э-эй деревня! – ну ты и мазила… Он как будто стеснялся Витьки.
