Непонятный шум из прихожей заставил снять наушники. Я крикнула:
– Эд, это ты?
Ответа не было. Глаза болели. Было около шести. Вот-вот должен был прийти Эдик, а если он догадается, что я весь день писала, то солёный кофе обеспечен. Поехала на кухню. В нашем доме всё было устроено под мою коляску или ходунки. В коридоре стояла необычная вешалка с гнездом, в которых сидела парочка деревянных голубей. Вроде бы просто безделушка, а как приятно. А кухня была светлая и просторная: бело-чёрная мебель, всё так стильно, но на подоконниках стояли деревянные игрушки, которые возмущали нашего главного семейного эстета – Никиту:
–Уберите их! Это же позор, детский сад какой-то! Особенно этот, ваш Буратино! Утром выглядываю в окно, а оно сидит, носастое чучело!
– У тебя нос больше! – смеялся Эд.
– И у тебя тоже! – парировал Ник.
Но деревянный носастик оставался на своём посту.
Эдуард был заботливым мужем, хотя и строгим. Его солёный кофе всегда смешил меня.
– Ну, а как ещё тебя воспитывать?
–Значит ты считаешь, что муж должен воспитывать жену?! –негодовала я, - Вот ты, вот ты…
– Кто же я? Ну, кто? – озорно усмехался он.
–Ши… Шев… Сложное слово!
Эдик смеялся и целовал меня. Именно такие моменты мне хотелось сберечь в памяти.
Шкатулка из чёрного дерева лежала на столе. «Кто её принёс? Ведь полчаса назад её не было?». Загадочная вещь приковала взгляд. На самом деле, Эд меня не ограничивал, у меня был лишь один запрет: не трогать неизвестные вещи. Это было связано с неприятной историей. И я была согласна с этим, но сейчас мне захотелось нарушить это правило: «Открой меня…» – проговорил обволакивающий голос. От шкатулки по воздуху плыли завораживающие, чёрные узоры. «Так не должно быть? Нужно уйти!» –понимала я. Чёрная крышка с золотой каймой манила...
Вкус крови на губах, я лежала на постилке из крапивы, пытаясь не реветь. Теперь и мама, и Эд были ускользающем воспоминанием, ласковой мечтой. Ныне я проснулась. Кто я? Хромая замарашка Эсми, жена кузнеца Карла и приблуда в своём же доме. Да, я ходила как остальные, но счастья мне это не принесло. Муж колотил бил каждый день. Ещё начались странные приступы: резкие боли в руках, до темноты в глазах. В первый раз, я разбила кувшин с едой. Увидев это, полная и крепкая свекровь оттаскала меня за косу по всей кухни, приговаривая:
– Криворукая! Хромая, бездетная уродина! Вот придёт Карл, битая будешь!
– Матушка, простите меня! – плакала я.
Но никто меня не жалел.
Да, такова была моя реальность. Но если это настоящая жизнь, то почему я помню Пушкина, Крылова и Высоцкого, где я научилась читать, когда в нашем городе школы нет? А женское обучение под запретом. Моим делом было мыть полы, стирать белье на речке и не думать. Если другие женщины ходили в тёплых шубах, то я во рванье: штопанная рубаха и босые ноги. В голове часто возникали печальные мысли: «А зачем жить? Ради побоев Карла?». В моих мечтах кроме писательства и болезни была любовь, книги, фильмы и музыка. У меня были сотни вещей, которые тут бы сочли за магию…
Мы жили в тесном доме возле леса. Как же я ненавидела эти тёмные комнаты, углы, об которые стукалась из-за хромоты. Но больше всего я ненавидела своего мужа. Чёрная, грязная борода, которую я пыталась расчесать. Зелёные и дикие глаза. Пыталась привыкнуть, пыталась угодить, но всё равно он бил за любую мелочь. Все соседи говорили, что я ведьма, иная. В этом сером, жестоком мире, мечтать, а особенно писать, было дьявольское дело. Говорили, что мечты отравляют разум. Мужчин отдавали в рабство. К женщинам относилось «милосерднее», их выдавали замуж за членов алого отряда, и те, выбивали из них дурь. Каждое воскресенье муж заковывал меня в кандалы и водил в церковь для «очищения». Незнакомая религия, чужой и кровавый Бог. Их служба состояла из истязание Иных. Адские крики страдающих не приносили покоя.
Выйдя на крыльцо, я словила снежинку и робко улыбнулась. Громыхание телеги заставило закрыть лицо платком и поспешить к прорубу. Ворота со скрипом отворились, я ускорила шаг: пленных привезли, а я не могла на это смотреть без слёз. Зачем я повернулась? Когда увидела пленника, то сердце ёкнуло – Эд. Его звали Джек, поэт и иной. Избитого, без сознание, его бросили в подвал нашего дома, где Иные ожидали приговора. Если до этого я подкармливала пленников, то теперь больше старалась. Мы с Джеком сдружились. Он очень удивлялся стихам из снов. Этот парень мне нравился, но мечты о Эде стали частью бытия, а как можно изменить себе? После долгих разговоров, Джек меня убедил подластиться к мужу и стащить ключи от подвала.
Морозный воздух больно щипал опухшие губы, но я улыбалась. Мне удалось украсть ключ. И вот я иду, несусь к Джеку. «Может Иные возьмут меня в свои ряды? Помогут сбежать?». Насмешливая усмешка Джека разогнала все надежды:
–Ты же хромоножка! Зачем ты нам? Ты можешь пойти с нами, но из-за тебя никто не будет останавливаться.
И мы побежали по снегу, под яркой луной.
Дикая боль в ладонях, заставила упасть в снег…
Когда я очнулась, то надо мной стоял Карл
…Голова ещё кружилась, когда Карл толкнул меня в телегу и сел рядом:
-Трогай. А ты запомни, вечером ещё получишь! Ведьма!
Спина ныла от «ласки» мужа. В этом мире у меня ничего не было кроме памяти или фантазии. Вспомнила, как я боялась расстроить Эда. Мой прекрасный плотник подчинил меня лаской и нежностью, юмором. А моя мама была солнцем и ангелом жизни. Неужели вся эта жизнь была выдумкой, забвением от ужасной реальности. Слёзы душили, но плакать нельзя, получу. Телега подъехала к железной дороге.
- Куда мы едем? – с тревогой спросила я.
-Куда нужно. Твоё колдовство с рук больше не сойдёт. Я договорился об обряде изгнание бесов из тебя, ты не будешь больше колдовать!
- Но это же не колдовство, это мои мечты! - не выдержала я, - Пожалуйста, не отнимай у меня их.
Крепкая оплеуха оглушила.
- Моей жене мечтать не положено…
… Тёмный подвал. По кирпичным стенам ползут отблески свечей. Я, в кандалах привязанная лежу на столе, пропитанном кровью. Взгляд приковывает раскалённые щипцы. Такое наказание мог устроить Карл. От ужаса мировоззрение сужается до калённого железа. «Господи, помоги!». Огонь прикасается к коже! Кричу от боли…
Первое, что увидела нашу спальню: Антон сидел на стуле. Заметив, что я проснулась, он встал:
- Иль, ты как?
- Голова болит. Что случилось?
- Я сейчас… Эда позову.
Мир с мамой тоже вернулся. Смотрела на спящую маму и улыбалась. Я дома, причём два раза. Но почему в мире Эда, у меня кисти рук забинтованы? Попыталась сжать кулаки, боль была дикая, я прикусила язык. В памяти всплыла шкатулка. В комнату шёл осунувшийся Эд и сухо спросил:
- Как ты?
-Эду, это правда? Шкатулка?
- Сначала нужно поесть, а потом будет серьёзный разговор…
Муж кормил меня с ложки, заботливо вытирал салфеткой, но в жёлтых глазах пылала ярость. Такого злого Эда я видела второй раз в жизни. Антошка тоже молчал, испуганно смотря на брата. Когда любимый принёс чай, я пыталась заговорить:
- Эдик…
Муж резко отрубил:
- Ильяна, молчи.
Его холодность душила, казалось, что мир рушиться. «Что я же наделала?! Что будет дальше?»- подумала я и оглядела комнату, вспомнила «наказания» Карла. Зажмурилась. Эдуард осторожно тронул плечо, он сел на кровать:
- Посмотри на меня. Я тобой очень недоволен. Иль, что ты устроила? Тебе мало было в прошлый раз? Если у тебя слишком сладкая жизнь, то я могу тебе такое устроить! Нельзя лезть в магию. Нельзя трогать проклятые вещи. Ты чуть не устроила пожар! Откуда у тебя взялась эта шкатулка? Если ты видишь два мира, то это не значит, что нужно заниматься колдовством. В нашей семье магия строго запрещена. Хоть мы не часто ходим в храмы, но в Бога верим. Я не хочу, чтобы моя половинка была ведьмой! А ты у меня совершенно распустилась!
Тихие слова били в мозг. Эд говорил со мной, как с ведьмой! Теперь кулаки сжались от обиды:
-Посмотри на меня, Эд! Неужели ты думаешь, что я сама себе подожгла ладони? Неужели ты считаешь, что это я подожгла кухню? Ты же прекрасно знаешь, что я боюсь магии. И, не умею пользоваться спичками…
Слёзы душили и катились по щёкам. Ярость мужа стихала, он погладил меня по плечу:
-Родная, прости… Я болван, не сообразил! Просто, что я ещё мог подумать, когда нашёл тебя со шкатулкой? И куклу Вуду в нашем шкафу? Ладно, но с этой ситуации нужно разобраться, потом. Да, эта неделя была тяжёлая, вот и сорвался. Теперь стыдно. Расскажи мне всё, малышка.
Я ему всё рассказала о шкатулке и о Карле. Расплакалась. Эд нежно обнял меня:
- Не вспоминай больше. Не нужно. Это был просто сон. Я рядом. И тебя в обиду нет дам, даже себе! Гарантия, сто процентов!
Улыбнулась и внимательно посмотрела на любимого, глаза покраснели, усталый, помятый, лохматый:
- Эду, ты хоть спал?!
- Угу. Всю неделю как сурок! –ехидно ответил он, подойдя к комоду, - Тебе же нужно менять повязки каждый два часа. Кстати, уже пора.
«Зачем я проснулась? Ведь ему со мной трудно! Криворукая…». Эд рвал бинты на кусочки, открывал мази. Муж все по дому делал сам, ухаживал за мной. Тихо проронила:
- Я не смогу стать нормальной женой. Не смогу дать тебе…
Эдик поцеловал меня:
- Главное, что ты моя…
Он бережно смазал ожоги, аккуратно забинтовал.
- Эту процедуру я не доверяю никому, - объяснил он, смахнув мне слезинки, - Милая,
постарайся не шевелить руками. Сейчас мороженое принесу.
Я смотрела на Эдуарда и понимала, что он моё счастье.
