С началом осени Маура как-то успокоился и уже не искал так отчаянно телесных наслаждений. Вместо этого он заменял старые и подгнившие дверные доски, осмаливал щели в стенах и готовил запасы на зиму. Жизнь наша на некоторое время вновь вернулась в привычную колею.
В одну из ночей после трудов праведных мой отец, Маура и я крепко спали в просторной задней комнате, прячась от осеннего сквозняка каждый в своей кровати. Проснулся я неожиданно, глубокой ночью, не понимая, что меня разбудило. Оказалось, что хозяин тоже уже бодрствует.
— Что случилось? — прошептал я со страхом, натягивая на себя одеяло.
— Кто-то забрался в дом, — так же шепотом ответил Маура, соскальзывая со своего ложа и неслышно подойдя к стене, разделявшей переднюю и внутренние комнаты. — Наверное, воры. Приготовь лучину, но не зажигай пока.
Тут уже и я уловил почти неразличимый звук шагов в темноте. Я оглянулся на отца, который продолжал безмятежно похрапывать. Затем протянул руку к столику, беря с него куски кремня и осторожно стягивая горшочек с сухим мхом и деревянными щепками. Шаги неведомого посетителя приближались. Маура притаился на своем месте. В открытом проеме показалась невероятно высокая темная фигура. В тот же момент хозяин навалился на нее сзади, пытаясь прижать к полу, а я начал чиркать кремнем, чтобы разглядеть пойманного вора.
Но положение вещей быстро изменилось. Послышался шум борьбы и сдавленное «ох!». Едва мне удалось раздуть огонек, как я увидел небывалую картину. Маура был крепко схвачен сзади за локти и притиснут затылком к груди нападавшего, а ноги его были прижаты к боку кровати, чтобы он не мог ими воспользоваться для удара. Лицо державшего его было скрыто в тени, и тусклый свет лучины до него не доставал.
Я тихо вскрикнул, чуть не выпустив горшочек из рук. Хотя мне удалось его удержать, лучина вдруг сама собой погасла. Однако еще больше меня напугал тот факт, что кто-то сумел так легко одолеть моего хозяина. Ни один человек до этого не мог похвастаться подобным достижением — даже плечистый и коренастый Калимак. А тут некто, застигнутый врасплох, ухватил Маура так, что тот не мог пошевелиться. Отец закряхтел на ложе за моей спиной, бормоча спросонья:
— Что, что такое?
— Успокойтесь, — раздался странно бесцветный и в то же время сильный голос. И нельзя было сказать, сколько лет его обладателю и из какой он общины. Произношение было чужим, не слышанным мною ранее ни в деревне, ни в ее окрестностях.
Попятившись, я пытался незаметно нащупать в темноте стоящую в углу палку для расправления занавесок, готовясь встать на защиту хозяина.
— Осторожнее, — вновь прозвучал голос. — Эта палка может проломить тебе голову.
Вздрогнув, я невольно осел на кровать.
— Кто ты? Что тебе нужно? — не теряя самообладания, спросил мой хозяин.
— Ты, значит, Маура, — произнес посетитель, будто и не услышав заданных ему вопросов. — Прикажи другим выйти отсюда и не возвращаться до утра.
— Не собираюсь никому ничего приказывать, — уже гневно бросил Маура. — Ты невесть как забрался в мой дом и думаешь, что я буду выполнять твои требования. Не знаю, откуда ты, но у нас здесь все происходит немного по-другому.
— У вас? — переспросил голос, но опять же было непонятно, выражал ли он этим иронию, или удивление, или просто не расслышал. — Надо будет получше изучить ваши обычаи. Я знаком с Ильба, — наконец счел нужным заявить пришедший. — И мне всего лишь надо поговорить с тобой. Наедине.
— Тогда зачем было устраивать все это представление?! — задохнулся в ярости Маура. — Ты что, не мог просто постучать?
— А ты пустил бы меня среди ночи? Принял бы как гостя?
— Я бы хоть посмотрел на тебя, уже лучше было бы.
— Сомневаюсь.
В этот момент я вышел из оцепенения и начал потихоньку снова тянуться к лучине.
— Нет! — остановил меня резкий приказ застывшего в темноте. — Прикажи им покинуть дом, — снова обратился он к Маура. — Сейчас же.
И мой хозяин неожиданно подчинился.
— Бан, выйди. Ранугад, вы тоже. Ложитесь в пристройке. Простите.
Мы оторопело собрали в охапку одеяла и подушки, обходя кровати и пятясь к выходу. Я так и не смог разглядеть незнакомца, быстро отодвинувшегося в дальний угол и не выпускавшего своего пленника.
— Не волнуйся, — как можно спокойнее произнес Маура мне вслед. — Все в порядке.
Тяжелый деревянный засов, запиравший дверь, аккуратно лежал у порога. Мы с отцом переступили через него, не поднимая с пола, так как руки у нас были заняты постельной утварью. И вышли в безлунную ночь, ковыляя к нашей заброшенной каморке.
На ходу я еще раз оглянулся на закрывшуюся за нами дверь дома. И понял, вновь ужаснувшись, что дверь вовсе не была взломана. Более того, она была открыта бесшумно — иначе бы мы все сразу проснулись — и как будто изнутри. Снаружи засов был недосягаем. Створки окон были все так же наглухо заперты от ночной мошкары, так что и эта версия проникновения в дом отпадала.
— Отец! Отец, посмотри! — позвал я идущего впереди. — Как же он так пробрался?!
— Да мало ли как они, взломщики, умеют, — пожал плечами тот, не особо удивившись. — Может, поддел чем через щель. Явно ж матерый вор, и чего его нечистая к нам принесла? Вот уж не думал, что и молодой хозяин со всякими там проходимцами якшается, как наш господин Лабинги, а вот же ж, уединился с ним, видать, дела обделывать. Ладно, не наша это забота, спать давай, небось еще спозаранку поручений прибавится.
Трясясь и спотыкаясь в темноте, я брел за отцом к нашему маленькому укрытию, и меня неотрывно терзала мысль, что утром я найду хозяина с перерезанным горлом. Оставшийся час до рассвета я уже не мог уснуть, от каждого шороха подскакивая на соломенном тюфяке.
Как только рассвело, я вышел во двор, где отец, покашливая, уже умывался в деревянном ушате.
Следом за ним приведя себя в подобающий вид, я собрал полную корзину красных яблок, упавших с деревьев на участке, и вернулся к дому, от всей души надеясь, что ночной гость успел уйти. Сердце все еще громко стучало в груди, напоминая о пережитом страхе. Но дверь была плотно закрыта, и из-за нее доносились приглушенные реплики.
Со вздохом облегчения, что, по крайней мере, мой хозяин не пострадал, я присел у порога и прислушался.
— …Так почему они так долго ждали? — услышал я вопрос Маура. — Почему только сейчас объявили вам войну?
— Они не ждали, — возразил его собеседник. — Эта война длится уже не одно десятилетие. Если бы они добились своего, уже не осталось бы свободных земель ни к югу, ни к северу. Мы сдерживаем натиск, как можем, но с каждым годом остается все меньше тех, кто противостоит им. Пользоваться их же методами мы не можем — разрушения при этом достигнут немыслимых размеров. Эль-Тау́ру не хватает совсем малого, чтобы воспользоваться своими возможностями. Ради этого он не остановится ни перед чем.
— И вы говорите, что оно принадлежало одному из ваших правителей?
— Тому, кто погиб при взрыве. Не знаю, каким образом это кольцо оказалось у Ильба, возможно, он купил его у прежнего вора. Наше счастье, что никто из этих тупоголовых червяков не понимал, что́ перед ними.
— Если вы рассчитывали заманить меня куда-то, то вам следовало получше выбирать выражения, — был резкий ответ.
— «Выбирать выражения» можешь, сидя на лавке в этой прогнившей лачуге. У нас остались считанные месяцы, пока на нас не нападут. Не сомневайся, что и вам здесь достанется, когда враг будет продвигаться к побережью.
— Я не знаю, что именно Ильба вам про меня рассказал, но уверяю вас, что я вам не нужен.
— Это мы проверим, — без лишней вежливости парировал гость. — Пока что ты пойдешь со мной.
— И не подумаю, — спокойно произнес мой хозяин.
— Если бы ты знал, кто я, то не ослушался бы моего приказа. Только из-за твоего полного невежества я прощаю тебе неповиновение твоему правителю.
— Моему «правителю»? — Маура громко и недвусмысленно фыркнул. — Если уж на то пошло, то подчиняюсь я только господину Ильба, который меня усыновил и дал мне кров. А он, как вы уже знаете, после вашей с ним встречи пропал. Так что теперь я никому не подчиняюсь, и вам уж точно.
Образовалась пауза, в которой я слышал лишь свое взволнованное дыхание.
— Уходите, почтенный, — вновь заговорил Маура. — Я ничем не могу вам помочь.
— Я дам тебе шанс передумать, — не сдавался пришедший. — Тебе нужно поговорить с кем-то, кому ты поверишь больше, чем мне. Тебе известна деревня Бире́ль в четырех днях ходьбы отсюда?
— Известна, конечно.
— Там тебя встретит мой подчиненный. Он умеет найти общий язык с упрямцами. Он уже знает о тебе и хочет с тобой встретиться.
— Ого! — Маура аж присвистнул. — Да я, видать, знаменит на всю округу! Не ожидал таких почестей!
— Когда надоест кривляться, соберешься и пойдешь. Он будет ждать тебя через шесть дней в местном кабаке, это недалеко от деревенской площади. Думаю, вам будет интересно поговорить. У него найдется для тебя море полезной информации. И кое-какие… ответы. — Последнее слово было произнесено особенно четко.
Я предполагал, что и в этот раз хозяин наотрез откажется и что-нибудь съязвит, но он, к моему удивлению, надолго затих.
Тут у меня, как назло, сильно зачесалось в носу, и, не успев сдержаться, я оглушительно чихнул на весь двор.
Изнутри послышался звук отодвигаемого засова.
— О, хозяин! — с улыбкой воскликнул я. Быстро поднимаясь с порога, я продемонстрировал ему полную корзину яблок. — Я уже урожай собрал. Они так вкусно пахнут… Если позволите… — Я норовил зайти в дом и поставить куда-нибудь тяжелую ношу, совершенно не замечая непонятных жестов и знаков глазами, которые судорожно делал мне Маура.
— Пусть он войдет, — прозвучал бесцветный голос из глубины комнаты.
— Уходи отсюда, Бан! Быстро! — хозяин поспешил перегородить мне вход, выталкивая обратно, и я озадаченно встал у порога, с трудом балансируя корзиной в руках.
— Пусть войдет. Иначе будут последствия.
Я не мог понять, почему Маура так испугался — ведь до этого они достаточно мирно беседовали, хоть и разговор был донельзя странный. Но все же причинять вред мне или ему этот гость вряд ли собирался…
Обреченно хозяин отступил в сторону, и я смело прошел внутрь.
Маура успел выхватить корзину у меня из рук до того, как я ее уронил.
Рот мой открывался все шире, но крик безнадежно застрял в горле. Я попятился к выходу и наткнулся спиной на дверь, обнаружив, что она уже сама по себе захлопнулась позади меня. Несколько мгновений мне казалось, что я все еще сплю и вижу страшный сон — ибо у стола сидел некто, при взгляде на которого у меня, обычного деревенского парня, подкосились ноги.
Передо мной было длинное прямоугольное темное лицо с крайне острыми, резкими чертами, и почти черным вертикальным углублением во лбу, тянущимся от переносицы вверх до самой линии абсолютно белых волос. Широкая щель рта без губ, чуть приплюснутый нос с выступающими твердыми кожистыми складками над ноздрями, кисти рук, спокойно лежащие на столе, с невероятной длины худыми пальцами, похожими на щупальца, кончики которых были также очень темными и имели форму наперстка. И глаза… Глаза, как две глубочайшие узкие прорези, заполненные оледенелыми, неживыми
