Поверь мне, Кузьма Федосеич, в жизни, если только уже ты народился и смыслен, частенько выходит иначе, чем обыкновенно случается. Верно говорю. М-да… Случается.
Вот, толкуют о Рёрике. И так, и этак толкуют, по-всякому. А я тебе по-простому, по-нашему.
Только позволь изначально чуток отвлечься. Бывает человек великий, и бывает человек знаменитый. Вроде бы и одно, а разница велика. Вот тут удобно сказать, что у великих людей даже большие недостатки кажутся мельчайшей рябью на чистой и гладкой коже. Опять же в силу величия этих людей.
А вот люди знаменитые. Этим наоборот нужны великие недостатки. И эти самые великие недостатки им даже боле нужны, чем небольшие или даже совсем уж небольшие их достоинства.
Разницу ты смекаешь? Так вот – а Рёрик был и тем и другим. То есть он был великим, но и знаменитым тоже он был. Как так? Может, в противоречивой натуре дело. Давай глянем.
Говорят, Рёрик был хоть и умен, но зато хитер и изворотлив, как ужик на сносях в аптеке на углу у старого еврея. Он, несомненно, славолюбив, но не чурался и простой известности. Если он себе на уме, так это вовсе не значит, что не ловкий интриган. Презирая собственную лесть, он никогда не снимал маску обходительности. При этом всем он был еще так убедительно неискренен, что его вкрадчивость выдавала его же недоброе нутро.
А ты, Федосеич, толкуешь мне про противоречие величия и знаменитости! Рёрик тем и гениален, что поставил их ступеньками в лесенку. М-да… Лесенку: от известности, через знаменитость, к величию. Или от своих небольших, скажем так, достоинств извернулся к мелкой ряби недостатков в кукольных глазках его прочитателей. Во-от. Если же и эту рябь (в глазах, а не по-настоящему) нахально сдуть еще большей напыщенностью – быть бы ему уже святым в тех же окуклившихся глазках. Дальше – богом. На этой натуге он и помер. Прости, Господи!
М-да… Вот о друзьях его, преданных его соратниках – тут тоже язык не повернется сказать что-то неблаговидное. Они все под стать великому Рёрику. Но, все же помельче, менее великие. И посему и недостатки у них наоборот поболе будут выпуклы. Рельефнее они что ли, недостатки эти. Так, один из друзей-соратников, разлюбезно прощаясь с Рёриком, прихватил с собой невзначай чуть не тридцатиэтажную домину в Нью-йорке городе. Сказывают, предателем его обозвали. А может он для памяти доброй? Ведь домина – не просто дом, а «Музей Рёрика» дом.
Товарищ ты мой дорогой, это я все к тому, что однажды вот понесчастливилось Рёрику пуще обыкновенного. Приболел он. Приболел шибко. И слег ни жив, ни мертв. Врачи, светила наук, колдуны, маги, ясновидящие и даже гадалка Фёкла из Заушинского переулка – все слетелись; тут все как положено. Не об том речь. Ты слушай.
Друзья и соратники прегорестно себя чувствовали и буквально не отходили от дома со сляченным. И вот уж после месяца разнесчастного этого хворовства случился таковой вот разговор между другом, выходящим из дома болезного, и соратником, заходящим туда же.
- Есть ли известия о здоровье великого? Если есть, то какие? Только правду! Что говорят доктора?
- Известия есть, да сплошь худые. Если только не совсем уже худые…
- Говори же скорей, не томи!
- Известие-то, по совести говоря, всего одно…
- Говори же, ну! Я все вынесу!
- Дак ведь чего уж там - ему гораздо лучше…
Вот я и толкую, дорогой ты мой Федосеич, что выходит иначе, чем обыкновенно случается.
М-да… А мы с тобой люди обыкновенные… Кстати, при заходе моем сюда в палату, доктор твой мне сообчил, что витамины тебе очень бы кстати. Так я живо сейчас побегу, порыскаю на рынке каких-нибудь хфруктов. Апельсинов что ли. Передам потом через сестричку.
А на прощание вот что скажу, друг ты мой дорогой: Бог даст, и ты подымешься. А мы все – и друзья, и жена, и детки твои, и внучонки – будем этому несказанно рады. И молиться будем за тебя. И дай тебе, Кузя, Бог!
От автора: Вынужден предупредить читателей, что все персонажи вымышлены. Что же касается созвучия фамилий с известнымии на сегодня персонажами истории, а также зная характер ревнителей Рериховского движения (Рерихославных и просто Рерихнутых), тем более, что правильно произносимая фамилия звучит Рёрих, привожу некоторые документальные свидетельства. Почувствуйте, как говорится, разницу между текстом миниатюры и реальными событиями.
Князь Сергей Щербатов также иллюзий о человеческих качествах Николая Рериха не питал: «Человек он был, несомненно, умный, хитрый, истый Тартюф, ловкий, мягкий, обходительный, гибкий, льстивый, вкрадчивый, скорее недобрый, себе на уме и крайне честолюбивый. О нем можно сказать, что интрига была врожденным свойством его природы. На нем была словно надета маска, и неискренний его смех никогда не исходил от души. Всегда что-то затаенное было в его светлом, молочного цвета лице с розовыми щеками, аккуратно подстриженными волосами и бородой». (Цит. по: Дубаев М. Рерих. М., 2003, с. 326.)
Отошедшие от Рерихов их бывшие ученики имели все основания сказать им на прощанье: «Под маской духовности мы наблюдали служение эгоизму и самовосхвалению». (Цит. По: Рерих Е.И. Письма. Т.4. 1936. М., 2002, с. 452.)
«знаю, что Логван выдержит бой» на слове «выдержит» увидела чудесную синюю звезду. Так оно и будет. Радость заповедана!». (Рерих Е. И. Письма. Т.1. 1919-1933. М., 1999, с. 73.) Упомянутый здесь «Логван» действительно доставит Рерихам немало радости… Это Луис Хорш, который потом окажется «предателем» и отнимет у них нью-йоркский небоскреб…
Рерихи позволяли себе расистские высказывания и вынесение приговоров целым нациям: “Есть злобные нации, которые так явно разлагаются на глазах Мира! Ведь люди с хвостами отражают направление. Можно проследить даже по физическому строению, как вырождается нация: челюсть, скулы, руки, ноги, уши и различные другие признаки отражают явление вырождения” (Мир огненный 3,18). «Дальше Н.К.Р. говорит о ненужной сентиментальности по отношению к людям. Должно лишь быть стремление способствовать эволюции человечества. Но не должно быть остановок перед живыми трупами, представляющими из себя «космический сор». (Декроа Н. (Кордашевский Н. В.). С экспедицией Н. К. Рериха по Центральной Азии. Спб., 1999, с. 250.)
Были, были такие сближения в мировоззрении Рерихов и фашистов. Внешне они сказались в том, что Николай Рерих посылал свои картины в дар Муссолини… ( Фосдик З. Г. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. По страницам дневника 1922-1934. М., 1998, с. 515.)
«Перечислим врагов по степени ярости. Конечно, в каждой группе найдутся и друзья. Первая группа – русские эмигранты, затем англичане, затем американцы, затем евреи, затем японцы». (Агни-Йога. Высокий Путь (часть 2: 1929-1944). М., 2002, с. 591.)
Для Рерихов неплательщик за мысли – предатель и низкий человек. «Если бы Рузвельт и теперь оказался неблагодарным Урусвати, он был бы низким человеком. Мысли Урусвати оказали пользу здоровью Рузвельта. Он не чует этого, ибо природа его затемнена» (Агни-Йога. Высокий Путь (часть 2: 1929-1944). М., 2002, с. 415.); «Такому типу было все дано, и он предал все».(Агни-Йога. Высокий Путь (часть 2: 1929-1944). М., 2002, с. 623.) А у Рерихов к Рузвельту был денежный интерес: «Пошлем мысль Рузвельту… Нужно очень бережно думать, как обратиться за финансами» (Агни-Йога. Высокий Путь (часть 2: 1929-1944). М., 2002, с. 561).
