Рыбацкое поселение встретило путников истеричным плачем женщины, царапающей себе лицо и причитающей о своих невзгодах. Из-за надрывности и частых всхлипов было трудно понять, что сделало несчастную столь безутешной в своем горе. Вокруг нее собралась толпа, которая просто молча наблюдала за тем, как женщина валялась в пыли и гниющих рыбьих потрохах. Данаи осторожно на носилках снесли Хесура. Вечер уже вытеснил дневной зной и воздух, который с наслаждением вдыхал жрец, был насыщен запахом водорослей, ила и останков нехитрой рыбачьей добычи. Уна и Менус, озадаченные происходящим, настороженно оглядывались. Затем ими-из отправил Пабиса к местным обитателям выяснить, что произошло и чем они могут помочь несчастной. При приближении толмача толпа также молча расступилась и вперед вышел глубокий старик, который склонился в глубоком поклоне. Толпа, последовала его примеру, а бившаяся минуту назад в приступах отчаяния и царапавшая землю бедняжка неожиданно затихла и отползла в сторону своих соплеменников, так же распростёршись ниц. Затем старик поднял голову и стал что-то отчаянно-умоляюще говорить Пабису. Тот робко оглянулся назад и указал на внимательно наблюдающих за ним Уну и Менуса. Старик рывком поднялся с земли и заковылял, несмотря на протесты едва поспевающего за ним толмача, к Хесуру. Едва не дойдя до князя и его спутников, старик вновь простерся по земле, вытянув вперед руки, и замер, вздрагивая всем телом. Уна увидел его искалеченную ногу, покрытую страшными шрамами. Подошел Пабис, указав на молча лежащего в пыли старца, произнес:
- Это старейшина деревни, а эта несчастная, - он указал на тихо скулящую поодаль женщину, - его младшая дочь.
- Что здесь произошло? – Хесур неуверенно приблизился к ним и с состраданием взглянул на искалеченного старика.
- В этой деревне горе. У старика умерла внучка, а местный жрец, который должен был бальзамировать ее, как бы это сказать…, - толмач замялся, не зная как продолжить. Хесур знаком остановил его и понимающе кивнул:
- Пытался сообщаться с нею, не так ли?
Пабис, судорожно сглотнул, будто борясь с приступом рвоты, и кивнул головой, подумав про себя: «И они называют нас варварами…»
Данаи возмущенно зашумели и высказали пожелание прямо сейчас расправиться с мерзавцем. Уна тихо приказал Анаксанору держать их праведный гнев в узде. Аласиец понимающе кивнул и что-то скомандовал на своем наречии. Возгласы недовольства стихли.
- Сколько дней прошло с момента кончины?
- Сегодня истекает четвертый день, как девушка умерла и второй, как этот мерзавец даже на смертном одре лишил ее возможности стать Невестой Бога. И это особенная трагедия для него и ее матери, - он указал на сидящую в пыли и раскачивающуюся из стороны в сторону, мать подвергнувшейся посмертному бесчестию девушки.
- И что он хочет от нас?
Старик поднял голову и медленно поднялся, стараясь сохранить достоинство. Затем проговорил, глядя на Хесура:
- Преступившего закон служителя Амона пожрал Себек той же ночью, когда его поймали за этим…, - он содрогнулся, но нашел в себе силы продолжить, - боги наказали клятвопреступника и святотатца, но тело моей внучки нуждается в погребении, и я молю вас, - он вновь упал на колени, - я молю вас, херихеб, о том, чтобы вы проводили ее в обитель Осириса. Не иначе, Вас послала нам Великая Девятка.
Хесур вздрогнул и опустил голову. Он вспомнил свою встречу в темной гробнице, дар душе его бедного Яхмоса и милость Анубиса… Кто знает, может он здесь именно для того, чтобы вернуть долг. Не, не вернуть. Исполнить…
Жрец решительно подошел к старику и взял его за руку. Странно, но он ощущал в себе силы, которые ранее не чувствовал. Будто сами Боги споспешествовали ему. На сердце неожиданно стало легко и он глубоко вдохнул, с удовольствием отмечая, что слабость и боль прошли, а на душе царит абсолютный покой. Уна с удивлением смотрел на его преображение, а на лице Менуса появилась понимающая улыбка.
- Следуйте за старейшиной. Пусть на суд Осириса несчастную проводит сам Хранитель дома папирусов Матери Бога.
Глаза старейшины удивленно расширились и через мгновение по его щекам потекли слезы счастья. Он упал на колени и, обхватив стопы жреца руками, стал осыпать их поцелуями. Хесур участливо помог ему подняться, и они вместе проследовали вглубь поселения, к местному храму Амона, еще недавно оскверненного неслыханным преступлением его служителя. Мать девушки последовала за ними, воздавая хвалу Маат. Справедливость в этой деревеньке будет восстановлена и местные рыбаки, прознав, что сам Хранитель дома папирусов (слыханное ли дело!) откроет врата для души несчастной, в знак благодарности быстро пожарили на кострах рыбу и молодой папирус, принесли домашнего пива, которое выменивали у соседей- земледельцев, и лотосовый хлеб, который выпекают из теста, полученного из семян высушенных на солнце лотосов. Данаи, отведавшие пива, скоро уснули на циновках, расстеленных прямо на земле, а Уна с Менусом сидели у костра, погруженные в свои мысли. Уна исподволь посматривал на ими-иза, на лице которого змеи устроил свой танец в отблесках пламени, так поразивший его в первую встречу.
- В Аварисе нам нужно посетить храм Астарты в поместье Амона, в западной части города. Ваш друг Арвад с Невестами Бога будет стремиться в храм Баала неподалеку от дворца владыки Авариса в поместье Сэта. Надеюсь, что мы успеем вовремя…, - голос Менуса прозвучал приглушенно, будто из другого мира.
Уна спросил, не поднимая головы, глядя на пламя:
- В Аварисе чтят Амона?
- Аварис, как Вы знаете, Уна-Амун, был столицей царей-пастухов, пока Ваши славные предки их не изгнали. Они пришли из Ханаана на своих ужасных колесницах и принесли, как казалось, своих богов, - он едва заметно ухмыльнулся, - но оказалось, что их Астарта – это Сохмет, супруга Пта, Вашего покровителя, а Баал – супруг Астарты, которого мы отождествили с Сэтом. Аварис – странный город. Здесь процветает множество древних культов, о которых мы, стигийцы, в своей гордыне даже не подозреваем. Он веками хранит свои тайны, но, иногда, древние боги, подобно змею, выползают наружу из своих подземелий и отравляют ядом все вокруг. Чтобы их пробудить и поддерживать жизнь, нужна священная жертва. И Невесты Бога – лучшая из них. Поэтому Ваш друг Арвад и похитил их, чтобы доставить в храм Сэта. Их смерть повлечет за собой последствия, которые сложно представить, но ощутить можно уже сейчас.
Князь покачал головой:
-Я воин, ими-из и далек от этих тонкостей. Почему я был избран Матерью Бога для этой роли? Преследовать Арвада могли и Вы с не меньшим, а то и большим успехом. И уж тем более, если бы в Великом Доме узнали о похищении Невест Бога, то закрыли бы все порты вниз по течению Нила и финикийцы не миновали бы даже Город Того, Чье Имя Нельзя Называть. Мой конфликт с Сенефером тому причиной? Так я доставил плиту для Ларя Живущего по приказу Великого Дома. Я понимаю, что Херетхетес терпеть не может этого полукровку, но я не самый ненавидимый им враг.
