АЛЯ ХАТЬКО & ОЛЕГ ВАЙНТРАУБ
ЛЕСНЫЕ НЕВОЛЬНИЦЫ
Часть вторая
Я люблю тебя, слышишь.
Глава 13. Юркины письма.
Рано утром, как только рассвело, Алла принялась читать Юркины письма. Она не смотрела на их очередность. Девушка просто наугад открывала и взахлёб читала, читала такие дорогие строчки. Было и смешно, и грустно одновременно. Будет время она зачитает эти короткие письма до дыр. А теперь только бы соприкоснуться, хотя бы на расстоянии с дорогим ей человеком. Юра писал:
«Милая Аллочка!
Начну писать издалека, чтобы тебе было более понятно.
Отгремел праздник выпуска в училище. Разъехались в отпуска молодые офицеры, а для остальных наступило время напряженной учебы. Если старшекурсники больше времени проводили на аэродроме на полетах, то первокурсники просиживали штаны в классах. Время на раскачку нам не дали. Ежедневно шли занятия по 3 пары до обеда, а потом была еще самоподготовка два часа перед ужином. Времени катастрофически не хватало даже для того, чтобы повторить то, что с утра записали в конспектах. Иногда приходилось жертвовать даже личным временем после ужина, чтобы повторить то, что было задано. С непривычки нагрузка была такая, что уставали так, что постоянно хотелось спать. Сами шутили: «курсант всегда в таком состоянии, что ему хочется спать и есть». В любое время суток дай ему возможность прилечь, он тут же уснет, и от еды не откажется даже через час после обеда. Хотя кормят нас по курсантской 9-й норме вполне прилично. А на четвертом курсе, когда начнем летать, будут кормить по летной норме. И время для сна выделено вполне достаточно с 22 до 6. Но все равно хочется спать. А в воскресенье после завтрака разрешается разобрать постель и поспать хоть до обеда. И этим пользуется половина роты. А после обеда роту строят и ведут в кино. И так за неделю трудно было выбрать время написать письмо. Но все же я умудряюсь выкроить время для письма тебе. В очередном письме напишу подробнее.
Ты только не молчи. Жду ответа с нетерпением.
Твой Юра».
А вот и следующее письмо.
«Аллочка, здравствуй!
Не дождался от тебя ответа, выбрал время и пишу снова.
Вот и началась наша учеба. Откровенно признаюсь, что я не ожидал, что это будет так нелегко. Думал будет так, как в школе. Но не тут-то было! Лекции, семинары, самоподготовка занимают все время. Едва успеваешь подшить чистый подворотничок за весь день. А еще наряды то дневальным, то на кухню, то патрулем. Но я не ропщу, знаю для чего это все делается.
И, конечно, в таких условиях твои письма для меня самая большая радость. Я их жду с нетерпением каждый день. Письма нам доставляют в казарму и раскладывают по койкам. И каждый раз, возвращаясь с занятий перед обедом, в первую очередь бежишь к своей койке с надеждой увидеть там долгожданное письмо.
А вчера у нас был курьезный случай. За пять минут до подъема прозвучала команда: «Рота подъем! Тревога! В ружье!»
По этой команде подхватываемся, быстро одеваемся, хватаем карабин, противогаз и скатку и мчимся к месту сбора на плацу.
А у меня напротив в соседнем проходе интересная пара курсантов Разумный и Зубков. Они из разных строевых отделений. Нас распределяли по койкам в таком порядке, как мы стоим в шеренге по росту. Впереди самые рослые, а в конце те, которые «метр с кепкой». Вот первое отделение закончилось на Зубкове, а второе началось с Разумного. А Разумный ростом под два метра и весом больше 100 кг. Спали они на одной двухъярусной койке, Разумнов внизу, а Зубков сверху. Обмундирование складывали на ночь на табуретке.
Прозвучал сигнал тревоги, шустрый Зубков слетел первым со своего второго этажа, и пока Разумнов поднимался, схватил брюки Разумного 60-го размера, влез в них и застегнул их где-то подмышками, напялил свою гимнастерку, один сапог надел свой 38 размера и один Разумного 45-го, и помчался получать оружие. Разумнов поднялся, кое-как натянул брюки Зубкова. Они ему едва покрыли колени. Одну ногу всунул в свой сапог, а другую только воткнул в голенище. Можешь себе представить, какими словами мысленно он обзывал Зубкова.
Выстроились мы в две шеренги на плацу. Команда «Равняйсь». По этой команде носки сапог выровняли по одной линии. Зубков подровнял свои носки тоже. Но его сапог Разумного торчит сзади сантиметров на 20. Тогда сзади стоящий пинком ноги выровнял каблуки Зубкова. И ему пришлось развернуть эту «лыжу» по фронту.
В это время мы увидели такую картину. Из-за кустов появляется Разумнов, он идет, поддерживая одной рукой брюки чуть выше колен, на нем один сапог свой, второй Зубкова, нога только воткнута в голенище. При виде этой картины весь строй покатился от смеха. Командир заметил и подал команду:
- Зубков, выйти из строя! Приведите свое обмундирование в порядок!
И Зубков помчался за кусты к Разумнову. Что там происходило, мы не видели, только слышно было глухие удары и ойканье Зубкова. Видимо большой учил малого.
Но несмотря на все трудности и тяготы воинской службы, учеба здесь мне нравится. Пройдет время, забудутся все неприятности и откроется перед нами небо. И перефразируя Маяковского, я смогу гордо заявить: «Я летчик Советского союза!».
Но впереди еще долгие годы учебы. А я уже мечтаю об отпуске. Он же только в июле. Как жаль, что этим летом нам с тобой не удастся увидеться. Ты снова поедешь поступать. И когда же я смогу увидеть тебя снова? Я так мечтаю об этом.
На этом пока все, через пару минут закончится самоподготовка. А так еще много хотелось тебе написать. Постараюсь это в следующем письме.
Пиши мне.
Нежно жму твою лапку.
Твой друг Юрий».
А вот ещё письмо.
Алла с нетерпением разорвала конверт.
«Здравствуй, дорогая Аллочка!
Можешь меня поздравить, я успешно сдал экзамены и зачислен курсантом. Моя мечта начала сбываться. Значит я буду летать.
Но пока мы проходим курс молодого бойца. Нас учат ходить в строю, отдавать честь, вставать по подъему, раздеваться и ложится по команде, заправлять кровать, правильно мотать портянки.
Вот бы ты посмеялась, глядя на нас, как мы учились ложиться и вставать по команде «Подъем!»
Первый раз завели нас в казарму. Это огромное помещение, занимающее пол-этажа трехэтажного здания. Там рядами стояли двухъярусные койки. Каждому из нас отвели свое место. Только мы расположились, как старшина командует построение. Мы построились. Он говорит нам:
- Вы должны научиться быстро и четко выполнять команду «Отбой». По этой команде вы должны быстро подойти к свой койке, снять обмундирование, аккуратно сложить его, портянки обмотать вокруг голенищ, разобрать кровать и лечь. На это дается 60 секунд.
И так: Рота отбой!
Мы, толкаясь, рванули к своим койкам. А проходы узкие, вдвоем не разойтись. Я перепутал свой проход и попал в чужой. А моя койка была самая дальняя. Пока раздевался, вижу в моей койке уже кто-то лежит. Время идет, некогда искать свою. Я ныряю к нему под одеяло. Он ворчит. Благо старшина не заметил. А тут уже прозвучала команда «Подъем! Строиться». Мы вскочили вдвоем и, толкаясь, стали одеваться и побежали строиться. Конечно, в нормативы не уложились. И начались тренировки: подъем – отбой, и так раз по десять. Но на этот раз я уже попадал в свою койку.
Так проходят дни в постоянной учебе с раннего утра до позднего вечера. Свободное время дается только два часа после ужина и до вечерней поверки. И то не всегда получается. Старшина находит нам работу и в это время.
Занятия в классах по специальности начнутся только с 1 октября, после выпуск старшекурсников. А пока нас учат «военному делу», и мы постоянно зубрим уставы. Откровенно говоря, я немного не так представлял себе учебу в летном училище. А самолеты мы увидим только в конце второго курса.
Милая Аллочка, как же я жду от тебя весточки. За это время, что я здесь, написал тебе уже пять писем, это шестое. Пока я не определился, не мог дать тебе свой адрес. А теперь можешь писать мне на этот адрес. Каждое твое письмо для меня огромная радость. И я с нетерпением жду твоих писем».
В очередном письме Алле Юрий писал:
«Милая Аллочка!
Спасибо тебе за такое доброе и теплое письмо. Когда я читаю твои письма, у меня сразу поднимается настроение. В эти минуты ты словно рядом со мной.
Сегодня мы присутствовали при самом главном событии в училище в этом году. Был очередной выпуск. Какое же это красивое и волнующее зрелище!
С утра после завтрака нас построили и повели на плац для передачи оружия. Всю роту выстроили через весь плац в одну шеренгу. Стоим ждем. И вот появилась рота выпускников. Они все в старом изношенном х/б, в стоптанных сапогах, но с карабинами. Но ты взглянула бы на их лица. Они светились счастьем, глаза горели. Они дождались выпуска. Выстроили их тоже в одну шеренгу напротив нас на расстоянии двух шагов точно один перед другим. Нас разделяет не только эти два шага, а четыре года учебы. И я думаю, что через четыре года и я вот так буду стоять перед молодым курсантом и передавать ему свое оружие. Но долго мечтать не пришлось. Прозвучала команда комбата:
- Внимание! Роты смирно! Передать оружие!
Мы делаем шаг навстречу друг другу. Мой визави вскидывает карабин, разворачивает его ствольной коробкой к себе и протягивает мне со словами:
- Боевой незаряженный НР 6071. Храни его, береги. Он тебя не подведет.
Я принимаю оружие и ставлю к ноге. А он тихо, уже не по уставу, спрашивает меня:
- Зовут-то тебя как, курсант?
Я отвечаю:
- Юрий. А вас как, товарищ лейтенант?
Глаза у парня вспыхнули, даже румянец появился.
- Алексей Митрофанов. Спасибо, Юрий, ты первый меня назвал лейтенантом. Через четыре года и тебя кто-то так впервые назовет.
Долго нам предаваться своим чувствам не дали. Прозвучала новая команда:
- Внимание роты! Разойдись! В походные колонны становись!
Мы сломали строй и, построившись в походные колонны, и отправились по своим казармам. Почистили оружие и составили в пирамиды. Теперь я могу с по праву заявить, что я нахожусь в составе Вооруженных сил Советского Союза.
Из окон нашего корпуса был хорошо виден плац. Через два часа мы прилипли к окнам. Там на плацу выстроились выпускники уже в парадной офицерской форме. Им вручали дипломы и назначения. До чего же это было красивое зрелище! За два часа они из «гадких утят» превратились в красивых «лебедей». Темно-синяя форма, белые рубашки, золотые галуны на отворотах кителей «птицы» на синих фуражках украсили их.
Когда их распустили, все училище заполнилось сотнями офицеров в синей форме. В такие дни офицера редко встретишь. Строевые офицеры-воспитатели по казармам, а преподаватели в учебных корпусах. А тут на каждом шагу молодой офицер. В этот день по случаю выпуска у нас занятий не было, и мы бродили по училищу, специально попадаясь на глаза молодым офицерам и четко, как нас научили, отдавали честь. Они при этом тоже козыряли и улыбались. Им это доставляло удовольствие. Впервые им младшие отдавали честь.
Я надеюсь, что через четыре года и я вот так буду радоваться, когда мне впервые первым отдаст честь первый курсант.
Ты можешь подумать, что это такие мелочи в жизни. Да, потом оно, возможно, станет обыденностью, а сейчас это так интересно и так волнует.
Вот я поделился с тобой этой новостью из своей жизни. Пиши мне,
