Отчего вот так и происходит –
то, чего не может не случиться:
твой бегун, с дистанции что сходит,
сердцем называется и мнится
то, чего не может не случиться…
Иногда… казалось ему, что он не в служебном транспорте, не в кладовых среди багажа и посылок, но в странных, нереальных пространствах, где, соблазняя и ссорясь с ним, двигались всезнающие тени прошлого и блики беспамятного будущего. Они влетали к нему через тамбурные засовы и пролезали сквозь решётки… и для того, чтобы не сойти с ума, выходил проводник вон – на волю, к людям, где подбирал на станциях попутчиков: иногда – собеседников, чаще – женщин. Тем и спасался.
Иногда… очищением, чрез серебряные струны хлестала христианская вода – она стекала с предгорий Сихотэ-Алиня к нему, в гитару; в этом клееном фигурном ящике он прятался от надоедливых санитаров и неподкупных следователей – пел свободу, творил правду, жил натуральным хозяйством, сеял и плотничал, был единожды и крепко женат, не изменял принципам, не предавал и не подличал, имел совесть, дружил с головой, верил и веровал – словом, был тем, кем никогда не был…
За бортом стыла недвижимая, щедро залитая ультрафиолетом, обычная жизнь: одинаковая во всех славянских широтах – с буфетами и кассами, чемоданами и ворами, со стойким запахом мочи от мазутных шпал, с отчаянными и пьяными слезами прощаний и встреч.
Сейчас… он очнётся – от яви ли, от сна ли, подойдёт к выходу и убедится, что заперт изнутри.
Воздух, ворвавшийся во взломанную кем-то дверь, так и не освободит человека, но пристроит душу во Вселенной.
Когда он сделал шаг к действительному миру, то почувствовал, как его, уже невесомого, приподняло над путями и понесло ввысь.
