полная версия - https://ridero.ru/books/bokal_tumana/
за месяц до смерти…
*
Книпер-Чехова:
- «В первых числах июня мы выехали на Берлин,
где остановились на несколько дней, чтобы посоветоваться с известным профессором Э.,
который ничего не нашёл лучше, после того как выслушал и выстукал Антона Павловича, как встать, пожать плечами, попрощаться и уйти.
Нельзя забыть мягкой, снисходительной, как бы сконфуженной и растерянной улыбки Антона Павловича».
*
Обратите внимание - германское светило «пожало» плечами» - оно ничего не нашло.
Светило, правда было желудочное, а не лёгочное, как принято думать, но наверное, желудочное светило подумало,
что этот русский мнителен, как человек и не профессионален, как доктор.
Тактичный Чехов сконфужен, ему неловко - зря потревожил светило.
А жить Чехову оставалось меньше месяца.
*
Рассказ о походе к светилу Книппер-Чехова закончила странной фразой:
- «Это должно было произвести удручающее впечатление».
А на кого?
На «светило»?
На нас, кто будет читать?
Или на неё?
Так ведь событие-то радостное - в болезни Чехова светило не нашло ничего опасного и пожало плечами.
Пить шампанское пока ещё рано.
*
Из Берлина, около 10(23) июля Чехов с женой приезжает в Badenweiler.
*
После смерти мужа, Ольга Леонардовна станет вести дневник в виде писем Чехову:
- «Помнишь, как мы любили с тобой наши прогулочки в экипаже, нашу «Rundreise», как мы её называли?»
*
Rundreise - с немецкого - круговое путешествие, тур, турне, круиз.
То есть - путешествие по кругу.
А по какому такому кругу?
*
Кроме римских развалин, в городишке была ещё одна достопримечательность -
круговая аллея, в силу местного мягкого климата, усаженная всяческими экзотически-тропическими растениями -
по ней и катались на извозчике Чехов с супругой.
*
Книппер-Чехова:
- «Какой ты был нежный, как я тебя понимала в эти минуты.
Мне было так блаженно чисто на душе.
Помнишь, как ты тихонечко брал мою руку и пожимал,
и когда я спрашивала, хорошо ли тебе,
ты только молча кивал и улыбался мне в ответ.
С каким благоговением я поцеловала твою руку в одну из таких минут!»
*
Боже! Семейная идиллия. Жена целует руку мужу.
А жить Чехову оставалось уже две недели.
Но, главное, чтобы она этого не поняла.
Главное, чтобы жене было хорошо.
*
Книппер-Чехова:
- «Ты долго держал мою руку, и так мы ехали в сосновом благоухающем лесу.
А любимое твоё местечко была изумрудная сочная лужайка, залитая солнцем.
По прорытой канавочке славненько журчала водичка, так всё там было сыто, напоено,
и ты всегда велел ехать тише, наслаждался видом фруктовых деревьев, которые занимали огромное пространство и стояли на свободе, не огороженные,
и никто не рвал, не воровал ни вишен, ни груш.
Ты вспомнил нашу бедную Россию…
А помнишь очаровательную мельничку, - как-то она внизу стояла, вся спрятанная в густой зелени, и только искрилась вода на колесе?
Как тебе нравились благоустроенные, чистые деревеньки, садики с обязательной грядкой белых лилий, кустами роз, огородиком!
С какой болью ты говорил:
- «Дуся, когда же наши мужички будут жить в таких домиках!»
Дуся, дуся моя, где ты теперь!»
*
Дусей - Чехов в письмах называл жену.
Теперь - она его.
А ещё - они говорили о ребёнке.
Которого у них нет.
Чехову сорок четыре...
Но об этом - потом.
*
Книппер-Чехова:
- «Доктор Швёрер, к которому мы обратились, оказался прекрасным человеком и врачом».
*
Доктора Швёрера называют в интернете то Йозеф, то Эрик.
Поэтому будем звать его просто - Schwoerer.
*
Лев Рабенек:
- «Доктор Schwoerer был сравнительно молодой, красивый и приятный в обращении человек.
Его лицо показывало, что в свои студенческие годы он принадлежал к одной из студенческих корпораций: следы дуэльных порезов сохранились на его щеке.
Так как он лечил также моего брата, то я имел возможность присмотреться к нему и убедиться, что он серьезный и знающий врач.
Примечательно то, что он был женат на русской, на нашей москвичке Елизавете Васильевне Живаго».
*
Отчасти именно поэтому, по московским связям и рекомендации московских врачей Чехов и оказался в этом крохотном Badenweilerе у Schwoererа
При желании - можно покопаться в интернете и найти фотографии этого доктора, по жене Живаго, красавца в шрамах.
Но «студенческую корпорацию» запомним.
*
Книппер-Чехова:
- «Вероятно, и он ( Schwoerer) понял, что состояние здоровья Антона Павловича внушало опасения, но тем более он отнёсся к нему с необычайной мягкостью, осторожностью и любовью».
*
Опять странная фраза.
Особенно, после берлинского «светила».
Вчитайтесь:
«… вероятно… и он понял … состояние здоровья… внушало опасения… »
А кто ещё понял?
*
Сам доктор Schwoerer потом написал в местной газете:
- «До наступления кризиса я был уверен, что его жизнь ещё продлится несколько месяцев».
*
Ни берлинское «светило», ни Schwoerer не видят, что дни Чехова сочтены…
*
Schwoerer:
- «Он лечился у меня три недели,
но в первый же день, осмотрев его, я выразил опасение в связи с его больным сердцем, которое значительно хуже лёгкого.
Господин Чехов был удивлён:
- «Странно, но в России никто и никогда не говорил мне о больном сердце». Он не поверил мне, я это понял...»
*
Стоп.
Чехова лечат от туберкулёза, а у него, оказывается, ещё и больное сердце.
Больнее лёгкого.
Но Чехов не поверил.
*
Лечится Чехов давно, лет двадцать, вокруг него врачи - и ни один ничего не сказал о сердце.
Странно.
А проницательнейший доктор Schwoerer-Живаго сразу усёк.
А плохой врач Чехов ему не поверил.
Швёрер потом так и напишет:
- «Он, видимо, замечательный писатель, но очень плохой врач…»
*
Пастернака я не читал…
*
