ПОСЛЕДНИЙ НОМЕР
*
Всё ещё вторник, 29 (12) июня.
Переехали в новый номер в «Sommerе».
*
Книппер-Чехова:
- «Антон Павлович лёг…»
*
Антон Павлович не лёг.
Антон Павлович слёг.
*
Книппер-Чехова:
- «Антон Павлович лёг, просил меня написать в Берлин, в банк, чтобы выслали нам остающиеся там деньги.
И когда я села писать, он вдруг сказал:
- Вели прислать деньги на твоё имя».
*
Чехов понял - жизнь закончилась.
Но бюргеры - это порядок.
Ей могут не выдать денег.
Пока не оформят наследство. А это долго.
*
Книппер-Чехова:
- «Мне это показалось странным.
Я засмеялась и ответила, что я не люблю возиться с денежными делами
(и это Антон Павлович знал)
и что пусть будет по-прежнему.
И написала, чтоб выслали Herr A. Tschechof ».
*
А кто любит возиться с финансовыми делами?
Тратить деньги - куда интереснее.
А актрисе, тем более.
Но деньги пришли - в день его смерти.
Не такой уж и плохой врач оказался этот писатель Чехов.
*
Книппер-Чеховой придётся слегка понервничать, чтобы их получить.
С её слов - поможет услужливый владелец «Sommerа».
*
Книппер-Чехова:
- «И когда я разбирала вещи и приводила в порядок комнату, он вдруг спросил:
- «А что - ты испугалась?»
Может быть, моя торопливость заставила его так думать».
*
Ну как же ей не испугаться - ведь доктор Schwoerer уже три недели как открыл им, что у Чехова сердце больнее лёгких.
А она не испугалась.
Потому что - ни она, ни Schwoerer не понимают, что Чехов умирает.
Так - приболел. Отпустит.
*
Впрочем, на следующий день, 30 июня, в письме М. П. Чеховой она напишет:
- «Вчера он так задыхался, что и не знала, что делать,
поскакала за доктором…»
*
Schwoerer:
- «… даже после ужасающего припадка во ВТОРНИК (т.е. 29 (12) июня.)
состояние сердца ещё не внушало больших опасений,
потому что после впрыскивания морфия и вдыхания кислорода пульс стал хорошим, и больной спокойно заснул...»
*
Довольно подробно всё описывая, Книппер-Чехова об «ужасающем припадке во вторник» почти ничего не пишет:
- «… он сильно задыхался, так что лежал на пяти подушках, почти сидя, очень ослаб, с постели не вставал, дышал кислородом, пил только кофе, и всё было невкусно.
Температура была невысокая, кашель почти эти дни не мучил его, и хрипы были мало слышны».
*
Какой кофе, господа!
Доктор Schwoerer сказал - у Чехова больное сердце.
А герр Чехофф дует себе кофе на пяти подушках и слушает хрипы в своём лёгком.
Да ещё, симулянт, и почти не кашляет.
Пастернака я не читал. Но доктор Чехов - плохой врач.
*
Несложно представить, как делегация возмущённых бюргеров в то утро пришла к владельцу «Sommerа»,
и потребовала не пускать в столовую этого заразного русского с его синей плевательницей.
К делегации, наверное, присоединились жильцы соседних с Чеховыми номеров на первом этаже - пусть не кашляет -
(помните «кашель за стеной» который раздражал Чехова?) -
не разбрасывает свои бациллы вокруг наших жён и детей и убирается из отеля.
Потому, что бюргеры в этом Badenweilerе - не болеют - они оздоравливаются.
Потому что бюргеры - es ist «порядок и честность», как написал о них Чехов. Ну и футбол. И пиво с сосисками.
*
И хозяин ««Sommerа»» сдался.
Потому, что хозяин тоже - es ist честность и порядок - он обязан соблюдать решение «курортного комитета».
Ну и футбол, и сосиски к пиву.
*
Судя по тому, что сразу после смерти Чехова
о ВТОРНИКЕ
пишут в местной газете и Schwoerer, и хозяин гостиницы -
в тот вторник (29 (12) июня) бюргеры подняли в этом общеоздоровительном Badenweilerе-городишке «ужасающий» скандал.
Из-за этого чахоточного русского.
Они требовали выгнать его из «Sommerа» и вообще из Badenweilerа.
*
И хозяин запретил Чехову спускаться на обед и ужин.
Но из гостиницы всё же не выкинул - переселил в другой номер, запретив выходить из него.
Либо он был жалостливый человек, либо просто сработали его хорошие отношения со Schwoererом,
который с 1901 года состоит придворным советником (Hofrat) при дворе Великого герцога Баденского Фридриха I -
лечит преемников Фридриха I – Великого герцога Баденского Фридриха II и его жену Хильду Шарлотту Вильгельмину Нассаускую – последнюю Великую герцогиню Баденскую,
прославившуюся как покровитель изобразительных искусств.
*
И только Бог, да Чехов знают, сколько нервов помотали ему в то утро эти потные бюргеры.
Впрочем, можем догадаться и мы - Чехов слёг.
*
Жара, впечатлительная жена, студентик-дантесик и вся эта унизительная, изматывающая травля окончательно доконали Чехова.
Вот почему он велит прислать деньги на имя жены.
И вот почему любезный хозяин помогает Книппер-Чеховой -
побыстрее получить деньги и уматывать из их прекрасного Badenweilerа вместе со свои покойным мужем, которого бюргеры обязаны… сжечь.
Незамедлительно.
И то, и другое.
Сжечь. И уматывать.
*
Преподобный Амвросий Оптинский на смертном одре сказал:
- Весь ад ополчился против меня.
Адом для Чехова стал курортный Badenweiler.
С его потными оздоравливаюшимися бюргерами.
*
Из этого номера Чехов больше уже не выйдет.
И на балконе с «прекрасным видом» сидеть уже не сможет.
И писем уже не напишет.
Последнее письмо - сестре - было написано вчера.
Чехов слёг.
Сил жить больше не оставалось.
Он уже не встаёт с постели.
*
Книппер-Чехова:
- «Ночью дремал сидя, я ему устроила гору из подушек, потом два раза впрыснула морфий, и он хорошо уснул лёжа».
*
На смертном одре, под домашним арестом и со скандалом прошли эти два дня - 29 и 30 июня.
Чехов умирал.
И он это понимал.
Жизнь кончилась.
Настало время пить шампанское…
*
Об этих днях Чеховых в Badenweilerе журналисты обычно пишут что-то примерно в таком духе:
- «Последние дни жизни Чехова прошли с женой.
Ольга была рядом, заботилась о своём муже.
Заключительная глава жизни великого русского писателя подходила к концу спокойно и тихо,
он ушёл счастливый осознанием того, что не одинок, что его муза – рядом».
*
Ну-ну…
Хоть и красиво.
*
Впрочем, эти дни Книппер-Чехова тоже не выходит из номера.
*
Наступила последняя ночь…
*
