17.07.2…3 10.08
Когда я жил в гостинице, где Баба Глаша работала горничной, мы некоторые темы обсуждали не раз. То, что мне казалось важным тогда, скорее всего было связано с удивлением, необычностью для меня ее мыслей. Со временем я убедился в их правоте и это вошло в мою картину мира, так что перестало удивлять и шокировать меня. Правда, некоторые ее незаметные замечания со временем изменили свое значение. Наверное, так бывает со всеми, кто любит возвращаться в музей своего опыта.
Я уже рассказывал о наших разговорах по поводу появления двух полов и эволюционного значения этого скачка в развитии. Но был и еще один скачек, возможно не такой мгновенный, но определенно не менее кардинальный. Мне тогда не показалось это важным, и я почти пропустил это мимо ушей. Теперь этим тихим летним вечером я попытаюсь восполнить потерю.
Всё началось с того, что в запале спора я победоносно указал Бабе Глаше на отсутствие эволюции у насекомых. В самом деле, изучение насекомых, окаменевших в янтаре, убедительно показывает, что за прошедшие сотни миллионов лет они практически не изменились. «Ну, и где эта мифическая эволюция?» - вопрошал я, - «Условия-то менялись, и, значит, божьи создания становились неоптимальными для новых условий. Должен был включиться механизм эволюции. Разве нет?» Нисколько не смутившись, баба Глаша ответила, что эта живность слишком прописана. Четно говоря, я ничего не понял и по своему обыкновению начал наседать.
Она внимательно посмотрела на меня и, оценив масштабы моей занудности, решила наконец пояснить свою фразу.
— Вот ты говоришь, что бабочка в янтаре такая же, как и сегодня. Так?
— Да-да, - торжествующе поддакнул я.
— Как ты думаешь, происходит вот такое чудо. Бабочка вылезает из одежки личинки и некоторое время ждет, когда у нее отвердеют крылья. А потом она взлетает и начинает собирать нектар с цветков.
— Не понял вопроса. Это обычный процесс развития бабочки. В чем чудо?
— У нее нет опыта полета, дурья башка. Тебе, чтобы начать ходить потребовалось много месяцев, а ей, чтобы начать летать, просто нужно дождаться, когда обсохнут и затвердеют крылья. Что это, по-твоему, значит? Это значит, что к моменту выхода из куколки она уже знает про полет всё. Откуда? У нее это всё прописано. А где, позволь спросить? В ДНК и прописано. Прописаны и ветер, и цветы и правила полета, и способы управления мышцами. Всеми-всеми… А стрекоза, допустим, не только сама летает, но и оценивает траектории полета своих жертв. Сразу, с рождения.
— И что из этого следует, - удивился я.
Баба Глаша наморщила нос и прищурила глаза, видимо недовольная вязкостью моего мышления.
— Поскольку их программы уже есть в ДНК еще до того, как они появились, из этого следует, дорогой ты мой, что их мышечная система должна в точности соответствовать прописанным программам. Они должны быть похожи друг на друга, как автомобили с конвейера, иначе программы не будут соответствовать их устройству. Понял ли?
Я мотнул головой.
— О какой эволюции можно говорить при таких делах? А? Вот им и приходится, когда всё у них меняется и вес, и размер, и прочее, переносить на отдельный период, где программы поведения очень простые и легко допускают такие изменения. Надеюсь, ты не будешь, Макарыч спорить, что поведение гусеницы намного проще, чем бабочки? Им приходится из-за этой прописанности делить жизнь на две части: простая жизнь, допускающая изменения, и сложная жизнь по стандарту. Отсюда и понятно, что ДНК у них огромные. Во-первых, там две жизни описаны и переход между ними, а, во-вторых, все эти программы огромадные. Вот и получается, что у них длина ДНК в сотни, а то и в тысячи раз больше, чем у человека, хотя он вроде и вершина эволюции.
«А ведь она права», - подумал я, - «человеческая ДНК совсем не большая по сравнению с другими обитателями планеты».
— Баб Глаш! Ты хочешь сказать, что человек заточен на изменение, как гусеница? – Я даже засмеялся.
— А то как же? У человека не программы поведения прописаны, а программы формирования этих программ по результатам обучения. Человек рождается в некотором смысле пустым, как ведро и задача его жизни заполнить это ведро живительной водой знаний и мудрости. Поэтому он индивидуален и изменчив. И обучение – это главная его жизненная задача. Вот так-то.
Баба Глаша потрепала меня по щеке и улыбнулась своей обворожительной улыбкой.
