Однажды представила разговор великого Поэта с его невероятно умным Котом на современные темы. И получился маленький рассказ.
Александр Пушкин и его ученый кот
Перед дальней дорогой, Александр Сергеевич любил отдохнуть под великим дубом. Рядышком с ним присел и лучший его дружок - учёный Кот.
- Дуб у нас красавец! Почти как у Ивана Сергеевича в Спасском. Не понимаю почему его запретили?
- Кого запретили? Ивана Сергеевича?
Кот разволновался:
- Вот ты, Саша, напрасно новостей не читаешь, хотя и газету я тебе ежедневно присылаю. Европа капризничает, старая шельма. Отказалась брать ростки дуба великого писателя на конкурс. Русское всё запрещают... Котов вот тоже запретили. Обидно...
- Как это котов запретили? Не может быть! Котов нельзя запретить.
- Представь! Запретили. Русских котов тапереча на выставке в Париже показывать нельзя. Заграницу то есть вывозить – никак нельзя.
- А зачем котам заграница?
- Ну... там всё такое - разэтакое. Конкурс опять же.
- Да ладно тебе! Ничего там интересного нет. Вот и Федор Иваныч говорил, русский заграницей - фантазия одна, лучше России нет ничего!
- А что же они, Саша, тогда бегут туда, в эту заграницу?
- Да дураки, вот и бегут. И котам не надо туда ехать. Котам дома надо сидеть. А хозяевам котов молиться надо, да в Храм ходить, милостыню подавать, о близких заботиться! Тогда и порядок будет на Земле, а то всё как у нехристей, прости Господи!
Кот с осторожностью посмотрел на хозяина и загрустил. Александр Сергеевич почувствовал неладное. Спросил удивлённо:
- Что ты, друг любезный взгрустнул? Случилось что?
- Тут, Саша, такое дело... Не знаю как и подступиться. Давеча я тебе газетку обещал, да не принёс. Неспроста ведь это было.
- Да говори же!
- Э-э-э... Тебя, Саша, тоже того...запретили. И памятники снесли!
- По всей Земле?
- Нет. На УкраЙне.
- Прям начисто снесли?
Кот кивнул, а Пушкин вдруг рассмеялся. Да так громко, что златая цепь рухнула с дуба, а русалка упала с ветки и нырнула в море-океян. Насмеявшись вдоволь, Поэт начал говорить:
- Вот негодники. Это Мазепа опять козни строит! Сколько веков прошло, а он не успокоится никак. Вот ведь и дедушку моего названного, Петра Лексеича предал. А ведь Пётр Лексеич поверил ему! Правой рукой гетмана считал. А тот продал царя. Не уймётся никак поныне. Предательство и двурушничество у хохлов в крови. Нельзя им доверять.
- Никак нельзя, Саша, вот ведь каков народец!
- Да уж народец. Дело в том,что мы русские,- продолжал Поэт, поправляя непокорную угольную прядь африканских кудрей, - очень уж доверчивые, добрые. Мы же православные, а те сами не знают кто оне. Видно и в нынешнем веке нелёгкая не туда их завела. Никак не угомонятся. Душевно неразвиты...
Кот, довольный, что всё так легко обошлось, потёрся о ногу любимого хозяина:
- Давеча и нянюшка твоя о них так отозвалась. Недоразвитые, мол! Ей то я дал газетку прочесть. Очень она за тебя переживает, Ляксандр Сергееич.
- Ничего, скажи ей, всё обойдётся. Не читайте вы земных газет.
- Да других ведь нет!
- А вы никаких не читайте! Ложь там одна, обман. Я так и Михаилу Афанасьевичу подсказал написать,чтобы люди думали, прежде чем передовицу открывать. Но дело и не во мне! Тут, брат, вселенская проблема. Меня можно запретить, Тургенева, всех писателей и поэтов можно запретить, но Россию разве запретишь? Россия Божия страна. И только Бог решает чего запрещать, а чего нет! И только ОН может запретить, наказать, помиловать. Или вот Библия! Уж сколько веков находятся безумцы, сжигающие Библию. Да ведь её хоть тысячу раз сожги, а всё будет так, как в ней написано! И не буковкой больше, и ни буковкой меньше. Понимаешь?
- Ещё как! Значит ты не расстроился, что тебя официальные лица отменили?
- Отменить может только БОГ! Относительно же официальных лиц всё очень условно. Сегодня он официальное лицо, а завтра, как и говорится в известном романе, совсем неофициальное и даже пропащее и сгинувшее начисто в места очень отдалённые от Земли. А это пострашнее, чем памятники сносить. Ну, пойду я, дружище. Тебе пора сказки рассказывать, а мне с богатырями надо встретиться. Дельце тут у нас одно намечается. А газеты мне не приноси, и сам не читай. Прощевай покуда!
И лёгкой походкой Александр Сергеевич зашагал вдоль берега.
