Фредерик Перес, тридцати лет от роду, был странным человеком. Глядя на него, любой мог усомниться в его принадлежности к сильному полу. Во-первых, он никогда не бранился, не сквернословил и не отвечал на оскорбления, а побои сносил безропотно, как ребёнок, привыкший к насилию в семье; во-вторых, глаза его были, что называется, на мокром месте. Заплакать он мог в любое мгновение, по поводу и без явного повода; в-третьих, его изящная, женственная фигура и нежные черты удивительно красивого лица никак не вязались с гордым званием настоящего мужчины, и если бы его как особо опасного преступника не поместили в отдельную камеру, тюремная братия давно превратила бы его в девочку по вызову; в-четвертых, он никогда не расставался со своим серебристо-серым плюшевым зайцем и в минуты опасности или душевного волнения прижимал его к груди, а когда был чем-то доволен, разговаривал с ним как с лучшим другом.
Даже первых трёх его особенностей с лихвой хватило бы для того, чтобы превратить Фреда во всеобщее посмешище, но заяц! Это было уже чересчур!
С первого же дня своего пожизненного срока он получил кличку Маленькая Фрида, но, казалось, не обращал на неё никакого внимания. Самые гнусные насмешки разбивались оземь, не долетев до него, и он, гуляя по тюремному двору, топтал их, как тени пролетающих мимо птиц.
Долго пытались заключённые вывести Фреда из себя, но так и не получили возможности насладиться его бессильным негодованием. Добраться до него могли только их выкрики - он не только жил в отдельной камере, но и гулял в особом дворике, за сеткой трёхметровой высоты, и если с кем и сталкивался, то лишь с такими же, как он, пожизненно осуждёнными, и то в небольшой уютной столовой, отведённой только для них.
Так бы и жил себе Фред в своём странном мирке, ограниченном четырьмя стенами, и умер от старости, успев забыть, что такое свобода, если бы однажды, вскоре после завтрака, не случилось с ним необычное происшествие.
А началось всё с того, что динамик на стене его камеры щёлкнул три раза - и раздался голос старшего надзирателя:
- Мистер Перес, к вам посетители. Примете на месте или вас проводить в комнату для свиданий?
Фред прижал к груди плюшевого зайца, подошёл к стене и, нажав на красную кнопку, ответил:
- Что-то новое. У меня ещё ни разу не было выбора, где принимать гостей.
- Сегодня особый случай.
- А кто они?
- Из министерства исправления личности.
- Пусть войдут. Только угостить их нечем. Если с собой чего не прихватили...
Надзиратель рассмеялся.
- Конец связи, мистер Перес.
Минут через пять дверь в камеру отворилась, и Фред увидел трёх чиновников. Один из них, худой молоденький коротышка, держал в руке чёрный кейс и скромно отводил глаза в сторону. Остальные двое были примерно одного возраста, лет пятидесяти, высокие и полноватые, с холёными, самодовольными лицами.
«Может быть, помилование?» - подумал Фред, стараясь вести себя со всей подобающей учтивостью и ничем не проявить презрения к лощёным вершителям судеб.
- Здравствуйте! - Самый толстый (судя по всему, и самый главный из троицы) протянул Фрэду огромную, дряблую ладонь. - Меня зовут Энтони Паэлья, я заместитель министра. А это мои помощники, Стивен Крэнбери и Бэйзил Шварцбот.
- Чем могу служить? - заискивающе пробормотал Фрэд, чувствуя, как слабеют его ноги, то ли от страха, то ли от предчувствия нежданного чуда: а вдруг они принесли ему подписанный президентом указ о помиловании! Он же невиновен, в конце концов! Почему бы и нет?
- Я присяду к столу? - вежливо произнёс мистер Паэлья.
- Конечно, прошу вас! - засуетился Фрэд, пододвигая к чиновнику единственный в камере стул. - А вы, господа, можете располагаться на койке. Сами понимаете, лучшего предложить не могу...
Громадный Стивен Крэнбери поспешил воспользоваться приглашением, а коротышка Шварцбот остался стоять за спиной шефа. Фред встал с противоположной стороны стола.
- Итак, мистер Перес, - обратился к нему Паэлья, - мы пришли к вам с не совсем обычным предложением. Вернее, для нас-то это дело с некоторого времени стало, можно сказать, рутиной, но для других... Короче говоря, прежде чем мы начнём переговоры, я попросил бы вас подписать обязательство не разглашать сведения, которые вы от нас узнаете, независимо от того, придём мы к соглашению или нет.
- Государственная тайна? - осторожно предположил Фред.
- Причём строжайшая, - внушительно кивнул Паэлья. - Ну как, вы согласны?
- Хорошо, я подпишу.
Шварцбот, положив кейс на одну руку, ловко раскрыл его другой и изящным движением вынул из него лист бумаги, который и подал начальнику. Не оглядываясь, тот принял бумагу и протянул её Фреду.
- Я должен предупредить вас: разглашение тайны обычно карается тремя годами тюрьмы, но этот случай особый. Если вы проболтаетесь, нам придётся немедленно вас ликвидировать.
- Что, убить? - похолодел от страха Фред.
- Вы правильно меня поняли. И, кроме того, пострадают ваши близкие. Ну как, подпишете?
Фред кивнул, дрожащими руками взял лист бумаги и бережно положил его на стол. А Шварцбот, протянув ему ручку, указал пальцем в правый нижний угол страницы, куда Фред поставил свою подпись. Секретарь спрятал бумагу в кейс, после чего Паэлья, вздохнув с облегчением, промолвил:
- Итак, полдела сделано. Мистер, Перес, расслабьтесь. Присядьте на койку и слушайте меня внимательно.
Фред послушно сел рядом с Крэнбери, а Паэлья продолжал:
- Наше предложение может показаться вам не просто необычным, но и, в какой-то степени, шокирующим, но прошу вас выслушать нас до конца и не делать преждевременных выводов. Тем более что времени на обдумывание у вас будет предостаточно.
Итак, начну с самого начала, чтобы вы лучше уяснили себе суть вопроса.
Дело в том, что с некоторых пор правительство стоит перед непростой задачей. - Паэлья вынул из нагрудного кармана платок и протёр вспотевшее лицо. Было очевидно, что ему нелегко продолжать разговор. - Понимаете, мистер Перес, процветание государства зиждется на электрической энергии. Но не только, вернее, не столько на самом электричестве, сколько на чёткой гиперлогистике, иными словами, на системе бесперебойного распределения и хранения энергии, сырья, товаров, рабочих сил и тому подобного. Кто-то должен держать всё это под неусыпным надзором. А система так сложна, что небольшой сбой в одном узле может привести к коллапсу всей мировой экономики, к глобальному кризису и вообще к непредсказуемым последствиям. Надеюсь, это вы понимаете?
- Понимаю, - смиренно ответил Фред.
- Так вот, - продолжал заместитель министра, - чтобы вся эта махина работала как швейцарские часы, необходим единый центр управления всеми узлами и ответвлениями. Начиная с электростанций и кончая канализационной трубой в таком-то доме, в такой-то квартире, где проживает такая-то миссис Смит.
Трудно было наладить систему. Долгие годы учёные бились над решением этой грандиозной задачи. И им это, в конце концов, удалось. Они создали киборга.
- Простите, кого? - невольно вырвалось у Фреда, но он тут же испуганно прикусил язык.
Однако, судя по всему, Паэля был настроен благодушно. Он слегка улыбнулся и охотно развеял недоумение Фреда:
- Киборг - нечто вроде гибрида человека и машины. Понимаете, в чём дело? Любой, даже самый совершенный и умный компьютер, сколько знаний и умений в него ни напихивай, в конечном счёте остаётся машиной. Он не ошибается, не устаёт, не нуждается в питании, развлечениях, его реакции во много раз быстрее человеческих. Одного он не может: в непредвиденном программой случае, когда логика бессильна и немедленно требуется интуитивное решение, компьютер бессилен, как маленький ребёнок. Тут на помощь ему должен прийти человек. Но и оператор, следящий за работой электроники, может прозевать нечто важное: например, отвлечётся, уснёт, заболеет или, не дай Бог, умрёт на посту. Вот почему необходимо было соединить машину и человека, да так, чтобы невозможно было провести между ними границу. Они должны слиться в одно целое.
Киборг (его имя Дуглас Первый) был создан на базе знаменитого бандита Дугласа Шнайдера. Надеюсь, вам известно это имя?
Фред поспешно кивнул.
- Ну, конечно, - продолжал Паэлья, - кто в наше время не знает безжалостного Шнайдера! Так вот, ему предложили выбор: либо отбывать пожизненное заключение без права на амнистию, либо отдать своё тело учёным. Кроме того, его семье причиталось полмиллиарда долларов. А поскольку Шнайдер безумно любит жену и двух своих дочек, он обрадовался тому, что его близкие будут богачами, и согласился стать киборгом. В его мозг, мышцы и органы вживили особые приборы, радиоволнами связанные с гиперсистемой, и он стал бессменным её оператором.
Причём, мозг киборга никогда не устаёт. Когда одно полушарие спит, другое работает.
- Как у дельфина? - снова невольно вырвалось у Фреда.
- Точно, - подтвердил Паэлья. - Кроме всего прочего, киборг бессмертен. Токи особой частоты и недавно открытые электро-фотонные поля вживлённых в него чипов, время от времени воздействуя на его органы, полностью обновляют их и не позволяют его ДНК стареть.
В остальном Шнайдер ведёт вполне человеческий образ жизни: питается, читает, смотрит телевизор, развлекается с девочками по вызову, которые живут поблизости и, как и сам Шнайдер, не имеют права покидать Центр управления. Семью, естественно, к нему не допускают, чтобы не было утечки секретных сведений.
Вообще-то о существовании киборга знает лишь полдюжины правительственных чиновников да несколько учёных, работающих над проектом. И вот теперь вы. - Паэлья снова протёр лицо носовым платком. - Мистер Перес, вы, наверное, сидите и гадаете: а на кой чёрт этот индюк припёрся ко мне и вешает мне на уши всю эту лапшу, ведь так?
- Нет, уверяю вас... - начал было Фред, но заместитель министра прервал его:
- Полноте! Я не в обиде. Лично я так и подумал бы, приди ко мне важная шишка с подобными разговорами. М-да...
Паэлья помолчал, напряжённо морща лоб и то сжимая губы, то расслабляя их. Наконец он встряхнулся, словно на что-то решившись, и сказал:
- А дело в том, мистер Перес, что вы могли бы послужить человечеству и принести пользу не только государству и его бесперебойной работе, но и своим близким.
- Но как?
- Сейчас я всё вам объясню. Вы ведь осуждены на пожизненный срок.
- Да, сэр.
- И у вас есть брат, а у него жена, так ведь?
- Да, сэр.
- Так вот, мистер Перес, если вы согласитесь на наше предложение, ваш брат получит сто миллионов.
- А я что буду делать?
- Что касается вас, тут я должен сначала кое-что объяснить... Понимаете, с некоторых пор поведение Дугласа Первого, скажем так, изменилось. Нет, ничего опасного, он по-прежнему исправно исполняет свои обязанности, да он и не может отказаться: во-первых, в случае его отказа пострадает его семья, а сам он отправится в одиночное заключение в подземную тюрьму Хэллоуин, вам, безусловно, известную по ужасным слухам. А во-вторых, даже если бы Шнайдер и вознамерился саботировать работу системы, она не позволила бы ему этого.
Но оказалось, что кое в чём мы просчитались, кое-что упустили. Мы были уверены, что у него и мысли никогда не возникнет уклониться или
Буду рад, если рассказ Вам понравится.