Глава 29. Рим идет покорять Восток

  Дом, куда после произошедшего на Эсквилинской пустоши галлы принесли парфянку, оказался роскошным особняком, несомненно принадлежащим кому-то из римской знати. В одном из помещений располагался великолепный бассейн, возле которого стояли четыре скамьи. На одну из них и положили Реште, после чего Фрезенгунт привел ее в чувство, несколько раз хлопнув ладонью по лицу. Пока она медленно приходила в себя, галлы покинули помещение.
  Сбросив с себя одежду, Реште бросилась в воду и принялась ожесточенно себя оттирать. Ей казалось, что проклятая земля из ямы въелась во все поры ее кожи. Вода вокруг парфянки на какой-то момент даже помутнела. Потом она еще долго с наслаждением плескалась в воде, пока вдруг не ощутила дурноту. Реште с трудом вылезла из бассейна и почувствовала, что не может даже идти. Когда она без сил повалилась на мраморный пол у края бассейна, на нее обрушилась волна лихорадки. Длительное переохлаждение в яме не могло пройти бесследно. Жар был настолько силен, что парфянка потеряла сознание.
  Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит на роскошном ложе в небольшой спальне, накрытая одеялом таких же ярких цветов, как перья павлина. Впрочем, это была не спальня, а конклав с задрапированными голубым шелком стенами и множеством роз, чье благоухание смешивалось с запахом восточных благовоний. Настоящим украшением комнаты был великолепный золотой светильник.
  Жар не стихал и продолжал терзать парфянку.
  Ухаживала за Реште молчаливая чернокожая женщина, скорее всего – эфиопка. Время от времени она обтирала ее смесью вина и уксуса, после чего жар немного спадал, и парфянке ненадолго становилось легче. Также эфиопка давала ей пить отвар каких-то горьких трав, который не очень сильно утолял жажду, но наверняка придавал ей силы противостоять болезни.
  Парфянка попыталась с ней заговорить, но чернокожая женщина либо не понимала латыни, либо делала вид, что не понимает.
  Когда Реште очередной раз впала в забытье, а потом пришла в себя, она услышала негромкие голоса и слегка приоткрыла глаза.
  В конклаве стояли трое: мужчина и две женщины. Оставив глаза полузакрытыми, парфянка все же попыталась получше их разглядеть.
  Молодой мужчина был галлом, более того – по его стати и уверенности можно было предположить, что он один из галльских вождей. А вот старшая из женщин, которой на вид не было и пятидесяти, не могла быть никем иным, как знатной римской матроной, прекрасно сохранившейся и столь же красивой, какой она была, наверное, лет двадцать назад. Вторая – молодая девушка, ровесница Реште. Внешнее сходство этих женщин не оставляло сомнения, что это мать и дочь.
  А еще, судя по взглядам, которыми обменивались девушка и галльский вождь, можно было догадаться, что их связывает не просто дружба.
  - Как ты думаешь, Валерия, она выживет? – спросил галл, обращаясь к старшей из женщин.
  - Я в этом не сомневаюсь. У нее очень большой запас жизненных сил, - произнесла владелица особняка.
  - Но наша бедная Ает уже скоро упадет от усталости, - сказала девушка, обращаясь к матери. – А больше никого посвящать в это дело мы не можем. Я буду присматривать за ней сама.
  - Хорошо, Постумия. Но будь осторожна. Вдруг она больна чем-то, что может перекинуться к тебе.
  И все трое вышли. Через некоторое время девушка вернулась и стала поить больную горьким отваром из чаши. Выпив его, парфянка обратилась к ней:
  - Ты и твоя мать – римлянки. И вы прекрасно знаете, кто я. Почему вы мне помогаете?
  Та чуть промедлила и ответила:
  - Всему свой черед. Придет время – узнаешь.
  Реште попыталась приподняться и сесть, но Постумия не дала ей этого сделать и насильно уложила обратно, сказав при этом:
  - Тебе надо лежать. Ты еще слишком слаба.
  И ушла.
  В тот же час в болезни наступил перелом. Реште чувствовала себя все лучше и лучше, а через какое-то время сумела даже поесть. Ближе к ночи она провалилась в сон – нормальный и здоровый. Но успокоения он ей не принес.
  Повторилось почти то же самое, что происходило во время ее пребывания в чьем-то чужом теле в Странном Мире. Точно так же она видела, слышала и воспринимала окружающее столь же четко и ясно, как будто она бодрствовала. Но была одна существенная разница. В этот раз она не находилась ни в чьем теле. Ни в каком. Она могла видеть, слышать, разговаривать, но себя не ощущала, как будто она была бесплотным духом.
  А то, что она увидела вокруг, далеко не являлось приятной картиной. Это была самая настоящая темница, но не такая, как в Мамертинской тюрьме. Совершенно иная форма помещения, даже стены, пол и потолок сходились под другим углом, чем там, вся геометрия здесь была правильно-прямоугольной. Окно, хоть и тоже находилось высоко, было забрано решеткой, что, впрочем, не мешало небольшому количеству дневного света проникать в темницу. Было здесь даже узкое каменное ложе с набросанным на него сеном.
  И на этом ложе сидел человек. На вид ему было лет двадцать с небольшим, бросался в глаза цвет волос – он был даже не белым, а каким-то почти желтым. Этот узник не был закован в цепи, но на его белой хламиде необычной формы резко выделялись темные пятна крови. Было понятно, что его пытали.
  Внезапно человек заговорил сам с собой. И к великому удивлению Реште, он произнес фразу на языке Странного Мира, том самом, который она понимала (в целом, конечно) и на котором могла говорить сама.
  А если ей обратиться к нему?

  Утром парфянку разбудил появившийся в конклаве Фрезенгунт, который принес ей чистую сухую одежду и сандалии.
  - Одевайся, нам надо идти. Мы должны покинуть этот дом, чтобы не навлечь беду на тех, кто в нем живет.
  - В моем прежнем платье были тайники в зашитых карманах, - вдруг вспомнила Реште.
  - С ним ничего не стало. Оно у меня.
  Вскоре они вышли на улицу. Уже стремительно светало, и парфянка с наслаждением вдохнула утреннего воздуха.
  - Ты, конечно, хотела бы знать, кто эти женщины, - произнес Фрезенгунт, - Но я не могу тебе ответить, потому что это не моя тайна.
  Реште промолчала. Она была истинной дочерью своего народа, а у персов проявление праздного любопытства никогда не считалось достоинством.
  Тем не менее, она почему-то вдруг подумала: а тот галльский вождь – не сам ли Верцингеториг? Если это так, пробравшись тайком в Рим, он подвергает свою жизнь огромной опасности. А цель? Неужели ради встречи с девушкой, дочерью владелицы особняка? Странные вещи иногда совершают люди, движимые не менее странными мотивами.
  «Увлекшись разоблачением мнимых заговоров сенаторов, Красс даже не заметил, что у него под боком свили гнездо самые настоящие заговорщики», - подумала парфянка и даже усмехнулась.
  Реште не могла знать, что в этом конклаве, где она только что боролась со смертью, двадцать лет назад патрицианка Валерия Мессала, бывшая тогда женой диктатора Суллы, тайно приняла того, кто стал ее возлюбленным и отцом Постумии.
  - Куда ты теперь? – спросил галл.
  - А что произошло за эти дни в Риме?
  - Сегодня Красс отправляется. Войско покинет Рим, по Аппиевой дороге дойдет до Брундизия, где погрузится на корабли и отплывет к берегам Азии.
  - Значит, болезнь покинула меня вовремя, - проговорила Реште. – Мне надо найти коня и скакать в Брундизий, чтобы оказаться там раньше Красса.
  - Я не знаю, что ты задумала, но хотел бы тебя сопровождать, - после небольшой паузы сказал Фрезенгунт. – Тебе может понадобиться защита в дороге.
  - Хорошо. Но ты, наверное, знаешь, где нам взять коней. И мне нужна мужская одежда, чтобы не привлекать внимания встречных.
  Заверив парфянку, что все это он добудет быстро, Фрезенгунт неожиданно предложил ей в пути и после приезда в Брундизий проводить ночи вместе. Реште была немало удивлена, но не стала отказываться. Хотя девственницей она не была, ранее из-за ее особенной внешности мужской интерес к ней был, мягко говоря, изрядно притуплен. К тому же, они оба принадлежали к тем людям, для которых любой следующий день, а то и час, могли стать последними, поэтому изображать раздумья было некогда.
  Аппиева дорога была вымощена тесаными камнями и имела даже желоба для стока дождевой воды. Каждая миля обозначалась столбом с указателем, это помогало путникам знать, где они находятся и сколько пути им еще осталось. Ширина дороги составляла около четырех метров, что позволяло римскому войску, построившись в колонну, совершать форсированный марш. Кое-где вдоль дороги располагались гостиницы с конюшнями.
  В первый день пути, когда они спешились, чтобы дать отдых себе и коням, Реште рассказала спутнику о своих приключениях в Лабиринте, как ее потом схватили в доме Варсега, а также обо всем, что последовало после.
  - В цирке я ничего не мог сделать, - сказал Фрезенгунт. – Но когда на арене ты упала на землю без признаков жизни, я нисколько не усомнился в том, что ты жива и только изобразила смерть. Дальше я проследил, куда тебя несут, и догадался, что хотят закопать на Эсквилинской пустоши. Один я был бы бессилен против десятка легионеров, но, к счастью, я знал, что Верцингеториг тайно прибыл в Рим, и знал, где его найти. Хорошо, что долго собирать его людей не пришлось. Но мы чуть не опоздали.
  - Нет, вы успели как раз вовремя.
  Заночевали они в небольшой гостинице, окна которой выходили на красивую долину. Вдалеке располагалось несколько огромных вилл, к ним вела дорога, вдоль которой даже ночью горели светильники.
  В середине ночи Реште внезапно проснулась, встала с ложа и подошла к окну, разглядывая уходящую вдаль цепочку огней.
  - Ты опять увидела какой-то странный сон? – услышала она позади себя голос Фрезенгунта. Разглядывая свою любовницу, он неожиданно подумал о странной прихоти богов, которые сделали ее некрасивой лицом, но наделили великолепно сложенным телом.
  - Нет. Я просто никогда не думала, что буду проводить так ночи почти на самой Аппиевой дороге.
  - Я тоже не думал. Про эту дорогу я всегда помнил лишь то, что здесь был распят мой отец.
  - И чтобы ускорить свою месть Крассу, ты отправился со мной в Брундизий? Не станешь же ты убеждать, что поехал, движимый любовью ко мне? Я иногда вижу свое отражение, либо всегда найдется кто-нибудь, кто мне о нем напомнит. Но почему ты решил, что в мои планы входит убийство Красса? 
  - Зная тебя, я не могу усомниться в том, что теперь Крассу, Варсегу и царю Харруту не быть среди живых.
  - Это так, но из Брундизия проконсул и его армия должны отплыть живыми и невредимыми. Ловушка, которую я хочу им приготовить, захлопнется в пустынях Мессопотамии. А для этого мне надо не узнанной попасть на их самый большой корабль, гексеру, и отплыть вместе с ними.
  Фрезенгунт покачал головой:
  - Боюсь, что даже если твой замысел и увенчается успехом, выжить ты не сумеешь. За победу тебе придется заплатить высокую цену, такую, как собственная жизнь. Если ты готова передумать и не бросаться зверю в пасть, я могу отказаться от мести Крассу, чтобы наши с тобой судьбы понесло дальше иное течение.
  - О каком течении ты говоришь? – не поняла парфянка.
  - Верцингеториг намерен объявить меня своим преемником в случае его гибели. Если ты будешь моей женой, то можешь стать правительницей Галлии.
  - Разве у галльских вождей