Я даос. Охраняю границу миров между людьми и иной силой.
Каждый должен жить в своем мире. Но иные или духи, как зовут их люди,
постоянно стремятся проникнуть в человеческий мир. Он слаб, им легко
управлять, подчинять своей воле. Но тогда нарушится равновесие, и наступит
апокалипсис, всеобщая гибель.
Когда-то я был человеком. Жизнь не сложилась, но проигрался не
до конца, иначе не предложили бы. С отчаяния, согласился, лучше бы этого
не делал. Вечная жизнь оказалась вечной службой на рубеже. Приедается.
Становится скучно. Пропадает сочувствие, сострадание. Только
неукоснительное соблюдение правил.
Моя лачуга стоит у подножья горы, в центре охраняемой территории.
Живу отшельником, равнодушно наблюдая, как день сменяет ночь. Пока не
почувствую нечто, нарушающее покой.
Когда это происходит, содрогается эфир и возникает чувство
опасности. Значит, еще один иной решил рискнуть. Дела с духами для людей,
всегда беда. Гибель или рабство. Надо отправляться в путь.
С виду, я простой странник. Бродяга, для которого движение заменяет
смысл. От дома к дому, от поселка к поселку. На усиление волнения и
напряжения в воздухе.
Путь долгий, неспешный. Ждет своего сокровенное слово,
смертельное оружие для нарушителя равновесия. Он должен будет вернуться
или погибнуть. Мир людей так притягателен, что многие иные выбирают
смерть. Они уже не могут жить без власти над людьми. Многие, надеются
на мое милосердие, считая своим. Напрасно, я лишь исполняю закон
равновесия, призывающий беспощадно карать нарушителя.
Напряжение растет. Выхожу на развилку дороги. Притоптанное
место. Здесь что-то произошло. Совращение. Еле заметная тропа ведет в лес.
Посмотрим. Небольшая поляна. След от костра. Что-то в кустах. Котел
опрокинутый. Большой. Что же в нем варили? А вот что. Прикопанная земля
с небольшим бугорком. Тело человека, погруженное в землю, может
вытеснить ровно столько, что хватает на могильный холм.
Кого-то здесь сварили заживо, причем без сопротивления. Хитрость.
Обман. Знакомый почерк. Надо идти в близлежащий поселок.
У дома на краю напряжение звенит в воздухе, как струна, готовая
лопнуть. Хозяин с женой, четверо детей. Вид спокойный, даже счастливый.
Вот только в глазах жены промелькнуло нечто.
Прошусь на ночлег. Принимают. Хозяин радушен. Определяют место,
зовут к столу. Семейный ужин. Прямо. лад и спокойствие.
Перед ночным отдыхом хозяин просит рассказать какую-нибудь
увлекательную историю, из странствий. Соглашаюсь. Внимательно слушают,
особенно, жена.
- Довелось мне быть в одном краю, далеко отсюда, - начинаю
не торопясь, - Звери там обладали удивительным умением, облик человека
принимать.
Замечаю, что хозяин заинтересовался, дети рот от удивления
открыли, а жена, явно, занервничала.
- Особенно, славились этим лисицы, - продолжаю, ни на что не
обращая внимания. - Звали их Кицунэ. Женщина-оборотень. Даже зверь,
иногда, хочет жить по-человечески, - усмехаюсь.
Жена просит мужа разрешить выйти из-за стола и удалиться к себе.
Голова, говорит, разболелась. Тот готов за целителем местным бежать, а она
отговаривает, просто устала, прилечь надо.
Хозяин оправдывается после ее ухода. Такая замечательная,
работящая, любящая, неутомимая. а тут захандрила. Утешаю его и прошу
разрешения продолжить историю. Теперь слушают, затаив дыхание.
- Так вот, - продолжаю, - Идет по дороге уставшая женщина. Еще не
старая, но так утомили постоянные заботы, что красота ушла, и муж все
время чем-то недоволен.
Хозяин почему-то смутился, а я, знай себе, рассказываю.
- И видит она сидящую у дороги красавицу писанную.
Познакомились. Добрая, приветливая. Открыла ей женщина беды свои. Та
выслушала и говорит, что сама не молода, а выглядит хорошо, потому что
в травяом отваре выкупалась. Женщина спрашивает, где такой отвар взять?
А красавица в лес рукой показывает. Объясняет, что здесь все есть:
травы, котел с водой, дрова для огня, потому что отвар разогреть надо .
И так захотелось женщине помолодеть, что ноги сами в лес повели. Все,
как красавица говорила: котел с водой, травы в нем плавают. Залезь,
предлагает новая знакомая, и станешь такой, как я. Женщина одежду скинула
и внутрь залезла. Сперва, холодно показалось. А потом все теплее, теплее.
Травы так одурманили, что сама не заметила, как сварилась заживо.
Подождала красавица, как вода остынет, вытащила мертвое тело
из котла, отволокла недалеко и в землю зарыла. А сама приобрела
черты несчастной женщины и в дом к ней жить пошла. Так и живет.
С детьми ласкова, в работе все успевает. Муж не нарадуется. Такая
замечательная, работящая, любящая, неутомимая. До сих пор живут.
Тишина за столом.
- Жутковатая история, - нарушает молчание глава семейства.
- Да, тяжелая, - развожу руками, - Простите, если что не так.
Тут хозяин стал извиняться и сказал, что спать пора.
Я чувствовал, как семейство отходит ко сну. Один за другим.
Только жена не спала. Встал, во двор вышел. А она уже сама дожидается.
- За мной пришел? - могла бы и не спрашивать.
- Два пути у тебя, - сколько раз приходилось так говорить, - Первый –
прямо сейчас, принимаешь прежний облик и уходишь в лес. Дара
перевоплощения лишаешься.
- А если откажусь? - с каким вызовом сказала.
- Тогда, умрешь, - поясняю очевидное.
- Погоди, дай сказать, - просит.
- Я не спешу, ночь длинная, - сейчас все закончится.
- Я люблю его, а он меня. Мы счастливы. А жена его была сварливая
и готовила плохо. Пусть лучше человеком умру, чем зверем всю жизнь
пропитания искать буду.
- На жалость не дави, бесполезно, - предупреждаю.
- А чего от тебя, истукана еще ожидать? Помогите! - как крикнет
в отчаянии, так сокровенное слово у меня само вырвалось. На месте
красавицу срубило.
Хозяин на крыльцо выбежал, смотрит в ужасе.
- Поплохело ей внезапно, беги за целителем, прощай, спасибо
за гостеприимство, - вежливо кланяюсь и собираюсь уходить.
- Ну нет, - откуда-то лук вынул, - Это все ты, проклятый!
Свист стрелы. Ловлю. Ломаю о колено. Хозяин за голову хватается.
- Ослепить бы тебя, - рассуждаю, - Да ты и так слепой. О детях
теперь думай, если жену упустил. Голова пару дней болеть будет.
Считай, легко отделался.
И пошел своей дорогой. К привычному пристанищу.
Я даос. Хранитель равновесия между людьми и иными.
Служба такая.
