Подошли к перекрёстку. Перекрёсток украшал единственный в городе светофор. Что уже само по себе возводило его в ранг городской достопримечательности. Как он здесь появился, никто наверно и не припомнит . Сегодня у него рабочий день . Сегодня он светился всеми своими тремя цветами, на все четыре стороны. А случались и выходные, длились порой неделю - другую, и как-то странно по времени, совпадали с запоями местного мастера - релейщика Саныча, обслуживающего данный светофор. Всё это смахивало на необъяснимые физические явления, впрочем, вся эта мистика наверняка имела простое, логическое объяснение. Навстречу нам, в сторону вокзала спешили люди. Светофор был им, не помеха. Они двигались на «зелёный», на «красный», и на «желтый». А в это время на проезжей части терпеливые водители, пережидали массовый исход нетерпеливых пешеходов. Мы проскочили вместе с ними. «Вы извините меня», - произнесла вдруг Людмила, прервав затянувшееся молчание, - «Извините! Неудобно, как-то всё получилось. Еду в электричке и вдруг вижу мужчину, похожего на Сашу. Сидит, чуть ли не напротив меня, и ноль внимания. Значит, думаю, не он. И всё же посмотрел на меня. Улыбнулся, и глаза его засветились. Серые глаза, засветились изумрудным, зелёным светом, как у Саши. У меня сердце чуть не выскочило из груди. А он повернулся , закрыл глаза и заснул. А перед станцией вышел в тамбур и пропал. И что вдруг на меня нашло , какая муха меня укусила? Не успокоюсь, думаю, пока не узнаю . Он - не он. Высмотрела в очереди. Заказала вам билет. Жду, места себе не нахожу, не знаю - куда деваться. Пошла купила вино. Зачем - не знаю. Прибежала, смотрю, вы подходите к дереву. Спряталась за углом. Вся дрожу. Ну если будет ждать , значит он, значит - узнал. Через некоторое время, чувствую – всё, уходит. Прибежала , затеяла разговор, а вы всё на часы смотрите. Улизнуть , норовите. Что же вы всё молчите? Если вы куда-то торопитесь , я вас не задерживаю. Вы не в плену ». «Нет. Я не куда не тороплюсь. Я вас слушаю. Потому и молчу», - ответил я. Да ,что это? Извечное женское любопытство или тоска по несбывшимся надеждам. Но в решительности ей не откажешь. Чувствуется характер.
«Не возвращайтесь к былым возлюбленным, былых возлюбленных больше нет», - кажется, так сказал поэт. Это было его личное мнение , но какая-то доля истины в этом есть. Вот она идёт . Та же походка, тот же голос, глаза, изящный поворот головы. Красивая, всё на месте, а не греет, нет, не греет. Не загорается огонёк в груди из далёкого прошлого. Приятная, молодая женщина –только и всего. Интересно, как у неё сложилась жизнь? Задать ей вопрос или не стоит? Она меня заговорит. А может это и к лучшему. Мне, как-бы, не к месту, развивать бурную активность в разговоре. Ещё сболтну чего – ни будь «не того». Отмолчимся - сойдём за умного.
Из темноты, на освещенный тротуар, прямо нам под ноги, выскочил маленький мальчик. С ног до головы, весь из снега, как снеговичёк. Розовощекий, губастый. Он встал у нас на пути, и задрав голову повыше, серьёзным голосом произнёс: «Тётенька! Скажите сколько сейчас времени?» «Ой, какой пингвинчик!», - сказала Людмила и опустившись перед ним на корточки , принялась отряхивать его от снега. « Добрый молодец! Зачем тебе время? Тебе домой пора!», - рассмеялась она, - «Половина восьмого уже. Чем ты здесь занимаешься? Тебя дома наверно уже потеряли?» « Меня отпустили до без пятнадцати восемь. А телефон я дома забыл», - обстоятельно объяснил мальчик, - « Я строю крепость. А снега мало. Крепость получается маленькая», - грустно добавил он. « Ну, я пошел!», - проговорил он не уверенно , улыбнулся, и затем, как вежливый, воспитанный человек кивнул головой и добавил, - «До свидания!». Вздохнул, повернулся и неуклюже полез на сугроб. «До свидания! Не расстраивайся! Будет у тебя ещё много снега », - прокричала Люда ему в след.
«Какой милый мальчик!», - продолжила она, - « Я по молодости в детском садике работала! Мне кажется, дети меня любили, слушались. С ними терпение большое нужно. Все разные, у каждого свой характер. Но в маленьких столько искренности, непосредственности, доброй наивности, их не возможно не любить. А у вас есть дети?» «Нет, нам с женой Бог детей не дал. Но племянников и племянниц - достаточно. Так, что общением с детьми мы не обделены», - ответил я и чтобы упредить следующий вопрос - добавил , - «Мы с женой в городе проживаем. Зимой иногда приходиться ездить на родину, чтобы проведать свой старенький дом. Мама умерла несколько лет назад, так что дом у нас пустует. А летние отпуска мы проводим в посёлке». « А я возвращаюсь из города», - подхватила Людмила, - « Там у меня дочь учится. С мужем в разводе. Уже три года», - она сделала паузу, - « Замуж больше не собираюсь. Нажилась. Он у меня строгий был. Не давал расслабляться, всё время в тонусе держал. Кое-как отвязалась. А вы расскажите мне про Сашу. Что он был за человек?». Что ж думаю, себя хвалить, как-то не пристало, скажу как есть, о себе - любимом. «Обыкновенный человек. Не орёл конечно. Он пониже парил. Не умён, не глуп. Всего понемножку», - начал я , - «Отчасти домашний. Сидит, сидит дома – месяц. Потом раз и пошел искать приключения». «Ой, как вы о брате - то, не очень лестно начали», - прервала меня Людмила, - « А подруга у него была, или жена?». И чего-то вдруг меня понесло. « Жены не было. А на счёт подруг. Как говорила наша мама, гулящие женщины вокруг него хороводы водили, а он и рад был». « Что ж вы так? », - грустно заметила Людмила, - «Оставьте хоть лучик света ». И в правду, что это я, так палку перегибаю. Наверное, пора заканчивать с этой разрушительной самокритикой. Как там, в библии написано – возлюби себя самого, возлюбишь и ближнего своего, я думаю, что не стоило так далеко удаляться от библейских истин. Как бы и здесь, палку не перегнуть. «Мне кажется, он был приличным человеком», - сказал я, потом хотел добавить что-нибудь , но не нашелся и закончил - «Думаю, что этого достаточно». «Вполне» , - ответила она.
Это было так давно. Где-то в середину лета 91 года. День рождения, начинался чинно, важно и своим многолюдьем и торжественностью напоминал благородную сельскую свадьбу.
Она была в белом платье и мелькала, как парус среди разноцветного моря гостей. Весь вечер пыталась, как-то организовать, эту неповоротливую компанию и направить её в культурное русло. Конкурсы, викторины - всё срывалось . Мужики неохотно выходили из-за стола. Организованное веселье воспринимали, как незаслуженное наказанье. Были скованы , неуклюжи, и изобразив некое участие в конкурсном мероприятии, непременно мчались подальше на улицу - покурить, бабы следовали за ними, как тени. А через два часа всем было не до неё. Она усталая и притихшая, села напротив меня . Мне стало её немного жаль. У неё было живое, открытое лицо и большие карие глаза.
- Вы на мне дыру протрёте , - сказала она, внезапно повернувшись ко мне лицом , - Весь вечер вы на меня смотрите. Наверно я вам понравилась.
- Извините, я не хотел вас обидеть, - сказал я, смутившись от неожиданности -, Как-то случайно всё получается.
-Пойдёмте, потанцуем?
- Я не умею танцевать.
-Не беда. Никто на вас не смотрит, не смущайтесь. Я заведу медленную музыку - вальс, и , я вас приглашаю на танец.
Она вставила кассету. Зазвучал вальс из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь». Я встал из-за стола. Что-то, где-то упало .
-Какой вы неуклюжий , как медведь, - сказала она звонко рассмеявшись.
Мы танцевали. Она смотрела на меня снизу в верх и шептала : «Раз, два, три. Раз, два, три». Я старался, но получалось не очень.
Всем было не до нас. За длинным столом громко обсуждали лёгкое поведение какой - то Нюры. Из окна пахло сиренью. Её светлые и шелковистые волосы напоминали мягкую, нежную траву.
- Вы не совсем безнадёжны, - сказала она, и, закончив танец , мягко выскользнула из моих рук, - А теперь вы должны мне, кое в чем помочь. Следуйте за мной и не оглядывайтесь.
Мы вышли через веранду во двор. Здоровая ,лохматая собака лежавшая посреди двора, не поднимая головы, равнодушным взглядом проводила нас до угла конюшни.
-Вы умеете целоваться?
Мы шли по тропинке . Тропинка уводила влево и упиралась в баньку. За банькой тянулись картофельные поля, расчерченные строгими, зелёными линиями. Оглушительно стрекотали цикады. По полям, эхом, из далёкого далека , доносились чьи – то звонкие голоса .
-А что, для этого нужен какой-то талант или особое умение?
-Талант не обязателен, но опыт.
За банькой стояли две лавки и столик. Она остановилась, нащупала на стенке выключатель . Загорелась лампочка на козырьке бани. На столик упал рассеянный свет.
- Ну, опыт кое-какой имеется. Нужно кого-то поцеловать?
-Одну хорошую девушку.
На закатном небе застыла громада облаков, напоминавшая нагромождение причудливых гор. На вершине этих гор пока ещё беззвучно вспыхивали молнии, озаряя небеса ярко-алым светом.
- Если она красивая, почему бы и нет, с удовольствием.
-Как у вас всё просто. Вам можно позавидовать.
ала волосы заколкой , скинула туфли и стремительно отошла на небольшую полянку, напоминавшую большой, зелёный ковер. Выпрямилась, и торжественным голосом объявила: « Танец для заморского гостя. Исполняется впервые», - и, улыбнувшись, спокойно добавила, - « Вот решила блеснуть талантами! А вы мне поможете. Повторяйте за мной», - и она звонкими щелчками пальцев, задала нужный музыкальный темп. Я подхватил этот ритм и, отсчитав до шести, она спокойно расправила руки и мгновенно обернулась два раза на одном месте. Лицо её преобразилось до неузнаваемости, глаза загорелись, и на меня из полумрака, вдруг посмотрела молодая, яркая женщина, умеющая покорять мужчин. Она начинала танец плавными отточенными движениями. Это напоминало причудливую смесь гимнастики с современным балетом. Постепенно темп увеличивался, напряжение нарастало . Жесты становились резкими, тело стремительным, гибким, упругим. Она взлетала и падала, парила и кружилась, энергия лучилась, выплёскивалась из неё, как избыток вина из переполненного бокала. И вдруг всё стихло. Она остановилась, замерла , оправила платье и подошла ко мне. Тихая и смущенная.
- Ну как? - спросила она.
- Нет слов, - ответил я. Она расцвела, и легко и непринужденно присела рядом со мной.
- Тогда, тогда целуйте меня.
Она была обворожительна. Спутанные на лбу волосы, острый лисичкин носик и большие доверчивые глаза, в пол лица. Мне захотелось её зацеловать, но я решил её помучать. И осторожно поцеловал её в щёчку.
-Ой, как скромно. Так сыночек, целует мамочку перед сном. Повернитесь ко мне. Нагнитесь, нагнитесь же. Совсем не гнётся, - и она легонько постучала мне ладонью по спине, - расслабьтесь и успокойтесь. Не бойтесь, я вас не съем.
Она целовала нежно и тонко, словно трогала губами лепестки нежных цветов, затем увлеклась . Смолкли посторонние звуки. Остановилось время, земля. А потом вдруг всё закружилось и понеслось. И, где – то совсем рядом и совсем некстати пропел петух. Она разомкнула губы , улыбнулась:
