Театральная актриса в вытрезвителе

(Такая первая проба пера, в жанре театрального юмора, интермедии)

В дежурную часть вытрезвителя двое полицейских заводят женщину, в очень солидном подпитии, и сажают на стул, возле стола, по другую сторону которого находится дежурный офицер лейтенант Поспелов. Поспелов берет ручку и придвигает к себе чистый бланк протокола. Начинается диалог, в котором женщина с большим трудом выговаривает слова.
- Так, гражданочка, вы в состоянии говорить?
Женщина брезгливо смотрит на него, потом величаво произносит.
- Хам!
- Так, гражданочка, ставлю вас в известность об ответственности за оскорбление сотрудника полиции, – говорит лейтенант.
- С каких это пор «хам» стало для вас оскорбительным словом? - выразила недовольство женщина.
- В таком случае вы проведете у нас сутки, до полного отрезвления.
- Зачем мне у вас проводить сутки? У меня и без этого напряженный график выступлений. У меня сегодня еще полуночные бдения, на корпоративе.
- С корпоративом придется повременить. Вы находились в общественном месте в нетрезвом виде, вели себя позорящим человеческое достоинство образом, и сейчас оскорбили офицера.
- А где у нас офицеры? Ну-ка, ну-ка… – насторожилась женщина.
- Я офицер. А вот два полицейских, которые подтвердят, как вы назвали меня хамом.
- О, капитан, если есть свидетели, то следует тогда спросить: «А судьи кто?»
- Я не капитан, я - лейтенант. Вы нарушили административный кодекс. Здесь постановление суда не требуется. Достаточно моего решения. Назначаю вам сутки в нашем вытрезвителе. Ваши ночные бдения будут сегодня у нас на коечке. Можете и бенефис закатить. Добро пожаловать.
- О, ля-ля, майор, погодите, люди давно разучились летать.
- Я лейтенант.
- Да, полковник, мы с тобой дожидались рассвета, я ведь помню, как можно дышать, и проносится звездное лето, нам его уже не нагнать.
- Лето не лето, а сутки у нас провести придется. И я – лейтенант, и на «Ты» мы не переходили.
- Да, генераль, я просто еще не отошла от образа. За что… за что же заковали святую птицу в кандалы, и бросили ее в застенки, на растерзанье полумглы!
- Вот и видно, что вы еще не отошли - вы пьяны.
- Кто пьяны, мыы?
- Да, вы. Невооруженным глазом видно.
- Мы не пьяны.
- А что же это?
- Вам не понять, генераль, это некачественный театральный грим и синдром хронической усталости.
- Даже синдром?
- Да… синдром… профессиональное выгорание.
- Выгорание?
- А что, артист на сцене не живет, он, по Станиславскому – горит!... Вот и я сегодня сгорела.
- Вот рапорт полицейских на вас. В нем говорится, что вы, будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения, вступили со зрителем, сделавшим вам замечание, по поводу вашего пьяного вида, в словесную перепалку, в процессе которой вы несколько раз применяли по отношению к зрителю нелитературные выражения и даже… ДАЖЕ! обсценную лексику! Несколько раз показали всему зрительному залу знаки и жесты, однозначно трактуемые, как нецензурные.
- Генераль, это же иммерсивный театральный прием.
- Какой прием?
- О, видно, что вы давно не посещали театр.
- Я его вообще не посещаю. Мне здесь театра хватает.
- Вот, а иммерсивный прием, это когда аудитория становится соучастником театрального действа. Такой интерактивный театр, когда границы, между залом и сценой, будто бы исчезают. Уже становится нечеткое разделение на артистов и зрителей. Идет скрытое взаимодействие, провоцирующее на общение.
- И вы, провоцируя на общение, кинули в зал большую вазу.
- Я?
- Да, вы.
- Оо, мой дорогой генераль, я, конечно, некоторых подробностей не помню, но, если это так, то это не ваза, это – рек-кви-зит.
- И все же, вы этим реквизитом кинули в зал. Хорошо хоть никто не пострадал, а то бы одними сутками у нас уже не отделались.
- Ага! Вот видите - никто же не пострадал! Значит так и было в сценарии прописано. Такая инновационная режиссерская задумка, авторский оригинальный ход.
- Такой ход конем? Не попали в зрителей, потому что они вовремя поняли реально грозящую опасность, и бросились врассыпную. И можно ваш сценарий посмотреть?
- Какой сценарий?
- Ну, тот, в котором прописано, что вы ругаетесь и бросаетесь в зрителей реквизитом.
- Оо, ну, зачем?!... Сценарий… он в голове! Идет импульсивный процесс театрального действа. События разворачиваются поступательно и экспрессивно, держа аудиторию в постоянном напряжении, на острие момента. И в том любовь – игра без правил, и ничего не говори, у нас есть крылья за плечами, и оттого мы так грешим.
- Грешим, в смысле выпиваем на работе? Театр, это же ваша работа? Разве разрешено употреблять на работе? У нас, за пьянку на работе, немедленное увольнение.
- Оо, генераль, я сожалею, я напилась назло любви, сейчас тебя я ненавижу, чтоб разорвать круг суеты, но так хочу, чтоб ты был ближе. Это лишь для вдохновения, для озорного блеска глаз, чтоб сцена стала акварелью, и зритель чтоб вошел в экстаз.
- Вот зритель, как раз и вошел… и написал на вас жалобу.
- Генераль, это недоразумение. Недопонятый артист, это удар, для настоящего художника-лицедея. Я осознаю, что несу репутационные потери. Такое не часто, но, увы, случается, в нашей профессии. Жизнь, спотыкаясь, бежит по делам, без оглядки, взяли мы ее напрокат, если вы оказались в театре, очень просто глазами дышать.
- Кстати, на счет подышать. Хорошо, что напомнили. Чтобы исключить всякие сомнения, надо у вас взять пробу на степень алкогольного опьянения, для протокола. А то вдруг придете через неделю с адвокатом, и начнете предъявлять претензии, будто вы были трезвы, а мы вас, из своих каких-то корыстных побуждений и злого умысла, поместили в вытрезвитель.
- А любовь была слишком случайной, чтоб увидеть ее между строк, я дарила тебе свою тайну, ну а ты ее не сберег… Мой генераль, какие могут быть, у успешной, но до боли одинокой актрисы, какие-то претензии? А нельзя как-то договориться?
- В смысле «договориться»? Вы мне взятку предлагаете?
- Боже мой, какие взятки, ведь это даже не смешно, возьмите же любовь в кавычки, поверьте, ей сегодня все равно.
- А мне бы было не все равно.
- Это что, я не понимаю, вы у меня сами просите взятку?
- Взятку не взятку, а мы вот с коллегами могли бы и забыть некоторые моменты сегодняшней службы. Дел много. Всего не упомнишь. Да и вот этот протокол может случайно где-то потеряться.
- Пускай зашкаливает Цельсий, и завтра ждет погоня за судьбой, и осень просится с печалью в лето, сегодня нам не быть с тобой.
- Не понял, мы оформляемся спать, на сутки?
- Спит тихо музыка, в натянутых смычках, с прохожими флиртуют фонари, не быть сегодня мне в твоих руках, а как хотелось нежиться в них, до зари.
- Интим меня не интересует.
- Фу, генераль, как недостойно! Прошу у вас всего лишь малость, к чему мне клятвы на крови, бунтует женское начало, и просит трепетной любви.
- В нашем заведении трепетная любовь прейскурантом не предусмотрена.
- В вашем заведении и прейскурант есть?
- Ну, а как вы хотели? Одну ночь переночевать, переводя на ваш понятный артистический язык - двести долларов.
- Сколько?
- Двести.
- Мне за такие деньги полночи нужно трепетную Офелию изображать. Впрочем, хоть стразы юности кой-где поотлетали, но я еще вполне на что-нибудь сгожусь. Да, мой генераль, я парю над суетой. Завари себе Лаваза, завари тройной, если хочешь больше стресса, то иди за мной. Наливаю стакан свежевыжатой боли, жаль, что в жизни твоей я в закадровой роли.
- Ёлы-палы, вы можете минуту помолчать? Я протокол допишу. Голова и так раскалывается.
- Ты оставил меня, что за грустная проза, есть цианистый калий, несмертельная доза.
- Какая доза?
- Мой генераль, не обращайте внимания. Это шрамы вдохновения. Неоновые голуби, макеты облаков, я больше не звоню тебе, ты счастлив, будь здоров.
- Слушайте, от вашего непрерывного треска, с ума можно сойти! Всё – молчим!
- Я с тобой намолчала сотню верст, до небес, мне пристать бы к причалу, где Ромео воскрес.
- Что вы несете: Ромео не воскресал! Смогу я с вами протокол дописать, или нет?! Не протокол уже, а черновик! Чаю уже некогда с вами попить!
- Мы падаем в курительные сны, чтобы открылась в сердце тлеющая рана, возьмем с тобой свои черновики, и акварель, разбавленную чаем.
- Оооо! Вы меня замучили!
- А вечер выдался пейзажным, и не настраивал ко сну, какая разница присяжным, зачем мы мучали весну.
- Товарищ лейтенант, - вмешался в разговор один из стоявших полицейских. – А может, отпустить ее? Актриса, как-никак.
- Слова не мальчика, а мужа! – оглянулась женщина на полицейского, меряя его критическим взглядом.
- Ох, влетит по первое число, - вздохнул лейтенант. – А впрочем, все-таки артистка, доказала. Свяжешься с артистами, потом долго икаться будет. Знаете что, забирайте ее, и отвезите домой. Пусть дома отсыпается…