Зима затянулась. Даже не верилось, что она когда-нибудь закончится. Так ждали весны и тепла, но снег и морозец разочаровывал каждое утро. И вдруг пошел дождь, всю ночь он лил не переставая. Проснулись, а снега-то нет - за окном лето, плюс двадцать и солнце.
Конечно, весна не пролетела мимо, она где-то рядом, просто пустила повеселиться подружку на своё место. Она еще вернется с прохладой и дождями, но это уже не морозы и холода, а опять идет навстречу новая погода и новая жизнь.
Ко мне зашла соседка, очень симпатичная женщина, что и старушкой её назвать было бы неудобно. Она притягивала к себе не только очаровательной улыбкой, приятным голосом, но и своим поведением… Никогда не говорила о плохом, никого не осуждала, всех прощала, оправдывала и крестилась со словами:
- Бог их простит. В больницу меня кладут, пригляди за квартирой, пожалуйста.
У Веры Васильевны своих детей не осталось, сын погиб, осталась одна. Долго убивалась, не хотелось жить, но прошло время, и раны стали зарубцовываться. Отвлекала работа операционной сестрой, ответственность, переживания за больных. Её все любили. Так бы и состарилась, да один врач стал оказывать знаки внимания. Освобождала она
пушистые вьющиеся волосы, что прятала под медицинскую шапочку, и бежала к нему на свидание. А у него - две дочери, вдовцом оказался. Отдала она им всю свою любовь, но взаимности так и не получила. Взрослые уже были, помнили свою мать, и все её попытки расположить к себе воспринимали в штыки.
Так и пролетела оставшаяся молодость. Но, что удивительно – её красота и доброта осталась при ней. Умер и муж. Дочки быстренько оформили на себя квартиру, а она и не возражала:
- Бог с ними, пусть забирают, им пригодится. Главное - чтобы не прогнали, дожить дали.
Все соседки ходили к ней в больницу, носили свежую еду, нашли ей такую сиделку, которая ухаживала за ней, как за родной матерью. И она быстро встала после операции. Решила позвонить младшей сестре, знала, что та больна давно и серьезно.
- Зина, как ты? Не говори так, не пришла твоя пора. Я оклемаюсь и приеду, я уже хожу, а как мне было плохо. Я тебе там все деньги оставила на свои похороны, думала - всё уж, не вернусь. Передай мне тыщ двадцать, надо сиделку отблагодарить, мои-то не пришли ни разу, а она за мной скоро месяц ухаживает, на ноги подняла.
- Верочка, нету у меня уже ничего, семьдесят тысяч положила младшенькому на книжку, крёстная же ты, всегда нам помогала. Вот помру, как он останется один - не работает всё.
Остальные пропали, за стенкой лежали, в потайнушке, сама глядела, а нет нигде.
- Зина, как же так? Я тебе все доверила, хоронить вам меня придется, кроме вас же дома нет никого, ты да Сережка.
- Не придется, приезжай прощаться, вскрыли меня второй раз и зашили, лежу уже дома, сына попросили забрать. Не приехала бы я к тебе что ли, кабы не так? Прости меня.
- Бог простит, Зина. Через неделю меня выпишут, получу пенсию и закажу скорую помощь, жди, приеду, держись, милая моя сестренка. Вызывай старшенького с Камчатки, он у тебя, единственный настоящий, а ты все Сережку баловала. И что теперь? Прости тебя Господи.- и перекрестилась. Слёзы текли из её добрых и удивительно голубых глаз.
© Copyright: Пыжьянова Татьяна, 2012
Свидетельство о публикации №212042100572
