Вчера мы с Мишаней засиделись вдруг до поздна. Добро б ещё чего-то делали, вроде как телевизор смотреть или новости узнавать, так совсем наоборот. Мишаня был совсем грустный и почти не пил, да и я не радовалась особо, чему ж радоваться, если Прокопыч третьего дня в город уехал и с тех пор как с гуся вода. Хотя Мишаня не из-за него грустил, он как раз радуется когда Прокопыч в отсутствии, и ясное дело почему. Но вот вчера даже это не помогало. Я его приласкивала и так, и эдак, и потом снова так, а он только морщился, как сапог на морозе.
Я уже совсем думала обидеться и уйти к себе, но тут он и говорит: «Милая Акулина! Я тебя так люблю, что у меня всё внутри сперает. И дыхание, и пищеварение, и даже хотение. Одно только потение и остаётся.» Я так обрадовалась и говорю ему: «Одно, зато какое! Я такого ни у кого не видела!» А потом долго-долго ему эту спераль удаляла...
Почти всю удалила. Пойду ещё сегодня доудалёвывать. Это если Прокопыч не вернётся.
