Я могу не сказать правды,
но я не солгу.
Час настаёт, и громкий судный глас
Уже гремит в ущельях отомщенья.
Он нас зовёт и порождает в нас
Страстей противоборных столкновенье.
И сонмы сил, недобрых и благих:
Любовь и гнев, проклятья и молитвы –
Блистают остриём мечей своих
И дух мой превращают в поле битвы.
Григор Нарекаци
Апостериориум
Вольный перевод с языка души
Автор выражает особую благодарность Бену Альфреду Моузли
и Михаилу Пискунову - если бы не они,
эта пьеса была бы о другом и называлась бы иначе
Основные действующие лица:
ФЧ и ФС – фигура в чёрном (ФЧ) и фигура сером (ФС) с неразличимыми чертами лиц. Их голоса похожи между собой и не похожи на голоса людей.
Их манеры двигаться и жестикулировать похожи между собой и не похожи на манеры людей.
___________________________________________________________________
Звучит мощный раскат грома.
Хор (голосов, не похожих на человеческие):
Час настаёт, и громкий судный глас
Уже гремит в ущельях отомщенья.
Он нас зовёт и порождает в нас
Страстей противоборных столкновенье.
И сонмы сил, недобрых и благих:
Любовь и гнев, проклятья и молитвы –
Блистают остриём мечей своих
И дух мой превращают в поле битвы.
Звучит мощный раскат Грома
Занавес поднимается
На сцене – два открытых в сторону зала, примыкающих друг к другу притвора одинаковых размеров. Они разделены широкой перегородкой (выглядящей как толстая стена) с невидимым проходом. Полы в притворах приподняты над сценой, располагаются на одном уровне и переходят в широкую площадку (подиум) перед ними. Первый притвор – ослепительно бел и ярко освещён. Второй – бархатно чёрен и погружён в темноту. Время от времени ровный свет в притворах перебивается неяркими тревожными сполохами – белыми в чёрном притворе и разноцветными – в белом притворе. Время от времени в притворах становятся смутно различимы движения теней человеческих фигур – чёрных в чёрном притворе и светлых – в белом притворе.
Из-за перегородки в белый притвор медленно выходит обтянутая чёрным фигура (ФЧ). ФЧ поднимает голову, оборачивается лицом в сторону зрителей и, заметив их, замирает.
ФЧ. ...Вот уж этого не ожидал ! Из такого места – и вдруг увидеть людей, да ещё в таком количестве… Судя по лицам, и вы меня видите ? (Медленно оглядывает зал) …Да, да… конечно… Интересно было бы узнать, это вы для меня или я для вас ? Кто к кому послан… Только не скажите, что вы пришли сами - это было бы слишком самонадеянно. Вернее всего, это вы посланы ко мне… в помощь – ведь я тут затем, чтобы по крупицам собрать истинное. А для этого необходим не только говорящий, но и слушающий… Почему-то интересными считаются жизни, биографии великих людей. А по мне, так они удивительно однообразны. Есть в них какой-то бесцветный общий знаменатель. Жизни простых людей, таких, как мы с вами, гораздо разнообразнее и поучительнее. Присмотритесь друг к другу на досуге… Может быть, и моя жизнь будет вам не безынтересна. (Выходит вперёд к краю подиума и вглядывается в зал) …Читать мысли людей очень легко. Для этого нужно всего лишь сфокусировать взгляд на бесконечности в глубине их зрачков. Вот сейчас… большинство из вас думает… кто о чём, всё больше о ничтожном… А другие подумали про меня: «Ну и чучело!». Впрочем, это тоже небогатая мысль… Но между тем, придёт время ! Придёт время – и на месте этого чучела, на моём месте, окажется каждый из вас... Все, кто были, прошли через эти притворы (жест в сторону притворов), все – и Чингиз Хан, и Мэрилин Монро, и миллиарды безвестных. И все, кто будут, пройдут тоже. И все, кто есть, то есть вы… Я вижу, некоторые уже задумались о том, кто я такой. Как раз это не имеет для вас никакого значения, тем более, что я уже умер. Стало быть, я – никто. Если бы тут висели зеркала (со сцены, из-за притворов раздаётся слабый раскат грома, услышав который, ФЧ оборачивается, поднимает голову и на секунду-другую замолкает) …они бы меня не отразили... И вы… Поверьте, вы видите меня не глазами и слышите не ушами, а силой ваших душ… Зеркала… Что за вздорная мысль…
(задумчиво).
Я сам отяготил себя грехами,
Я над собой самим свершаю суд.
Я буду побивать себя словами,
Как из пращи камнями зверя бьют.
Я в мире жил и нагрешил премного,
А ныне я вступаю в смертный бой –
Как некий враг с врагом во имя Бога
Я насмерть буду биться сам с собой.
… Это не мои мысли, это мысли моего предшественника – он позабыл их, покидая эти притворы... Значит, он предстал с такими настроениями... Интересно… Я вдохнул его мысли, как только попал сюда. «Вдохнул» – это фигурально, чтобы вы лучше поняли. Натурально, дышать тут нечем. Да мне и не к чему – я ведь существо бездыханное. Бездыханное, бестелесное и бесполое. Но я буду говорить о себе в мужском роде, просто по привычке – в вашем Мире я был мужчиной. Почему-то хочется думать, что настоящим мужчиной. Хотя какое это имеет значение… А вот почему его мысли были в рифму ? Неужели это он, предшественник сам и отрифмовал ? Нашёл место писать стихи… Нет места более неподходящего. Тут ведь требуется только одно – за мгновение до Суда (слабый раскат грома) вспомнить забытое и понять непонятое…. (Медленно и задумчиво) Вспомнить забытое… (Удар колокола) Понять непонятое... (Удар колокола) …Наверное, те, кто всё понимают и помнят, проскакивают это место, даже не заметив его. Интересно, были среди людей такие ? Впрочем, откуда вам знать… Ведь вы сами люди, всего лишь люди… Я тоже побывал человеком, по вашим меркам не очень долго – тридцать три года. У нас считается, что побывать человеком – огромная… удача, что ли. Ведь нас много, а людей – раз, два и обчёлся – всего несколько миллиардов. Там, где мы существуем, где мы растворены в безвременной вечности, невыразимо хочется нарушить, прорвать это вечное безмолвие… Как бы вам объяснить попроще… это как у вас тяга к экстремальному - «испытать себя», «адреналин в кровь» и тому подобное. Понятно? Ведь там наша жизнь пресна, стерильна, да и не жизнь она вовсе, а… Нет, объяснить это невозможно. То ли дело в Миру ! Одна беда – нужно родиться. Ведь перед тем, как одухотворить младенца, тебя запрессовывают в черно-белую точку, чтобы поместить её внутри него.. Человек не может представить себе этой муки ! Я сказал «запрессовывают» ? … А что, похоже… Боль ! Боль ! Боль ! Оглушающая, отупляющая боль ! Она убивает тебя в тебе, ты становишься никем и ничем, забываешь себя, оставаясь самим собой... Говорят, по другому нельзя. Он захотел, чтобы именно так. Чтобы в муках. (Звучит раскат Грома. ФЧ на несколько секунд замирает и прислушивается) …И всё равно, Мир людей так манит нас ! Вам этого не понять. Да и я, когда был с Миру, не понимал, что в нём хорошего…
По стене чёрного притвора медленным шагом поднимается и исчезает наверху перпендикулярная стене фигура. Её движение сопровождается странным нарастающим, а затем затухающим звуком, тон которого плавно повышается по мере подъёма фигуры. ФЧ оборачивается на этот звук.
ФЧ (снова повернувшись к зрителям) Видели ? Что бы это значило… Я ведь тут тоже в первый раз. Только знаю, неизвестно откуда , что должен недолго здесь перебыть, вспомнить и понять. А то ведь Суд… Честно говоря, я очень удивился, увидев вас. Его промыслы подчас ставят в тупик… (Слабый раскат грома, услышав который, ФС возвращается в белый притвор) Так вот… Что интересно, тебя в ничтожном, точечном виде помещают во младенца, чтобы этого младенца одушевить, а он уже там, уже поджидает тебя. Ещё до рождения в каждом человеке уже сидит бес, дожидающийся его души, чтобы… заморочить её. Только Он знает, почему так происходит. (Звучит слабый раскат грома. ФЧ на секунду замирает и небрежным жестом слегка «отмахивается» от него)
А моя версия такая - думаю, что прах, из которого слеплены тела людей, уже инфицирован грехом. …Всего лишь одно слово - и некоторые из вас уже догадались о моём медицинском образовании – там, в Миру. Было дело – учился на дантиста. Дурачок… Да и они хороши – «верные деньги», «верные деньги»… Короче, почти доучился, но, по счастью, дантистом не стал – когда ещё только проходил практику, померла у меня в кресле одна старуха. Дёрнулась – и померла. По-простому сказать – разрыв сердца. От боли. И ведь ничего такого я ей не сделал – сама померла, по собственной слабости. А может, и сделал, чуть-чуть. Вполне возможно – уж очень противная была старуха. Да и родственнички у неё оказались такими же – до суда дело довели… Ничего, конечно, мне не было – я ведь был всего лишь практикантом. Но как-то эта история растормошила меня. И понял я – не моё это противное дело. И уж если убивать, так не старушек же, правда ? Даже и противных. В общем, если что и было, можно сказать, что тогда меня «бес попутал». Да, наверное, так… Вот бы узнать, где сейчас мой бес… «Куратор»… Нет, так дело не пойдёт ! Чтобы не пропустить ничего важного, надо вспоминать по порядку. Так вот, я родился… То есть не я, а человек… Ну, пусть буду я – для простоты слога. Родился... А зачат был на подоконнике. Так говаривала моя бабка. По её словам, с этого подоконника она сгоняла мою мамашу много раз, с самыми разными пацанами. Не думаю, что она ограничивалась этим подоконником и вообще подоконниками, с какой бы стати… Родила она меня в семнадцать лет, и я был у неё уже вторым ребёнком. Так началась моя жизнь… Жизнь… Человеку, пока он жив, не дано понять, что это такое. Вам кажется, что жизнь – довольно-таки длинная штука. И то вы сделали, и это. Кто-то даже «вырастил дерево». А оно росло медленно-медленно… И всё же правы те немногие из вас, кто думает, что жизнь коротка. А кто считает, что она ещё короче – ещё ближе к истине. Жизнь… Жизнь более всего подобна короткому, сладостному вскрику, вскрику в мире безмолвия… Нет, вам не понять… Ведь каждый из вас – внутри своего вскрика. Человеку, пока он жив, такое сравнение и в голову не придёт. (Вглядывается в зал) Вижу, некоторым показалось, что они поняли меня. Допустим, поняли… Ну и чей же это вскрик ? (Пристально вглядывается в зал) Отвечаю тем немногим, кто мне ответил – нет, не человека. Как же может вскрикнуть человек… Человек – не для этого… Вскрикиваем мы, такие, как я, такие, какими вы были, и какими вы будете потом, после смерти. А человек… Вскрик этот неимоверно короток ! Настолько короток, что его нельзя обрывать. Запрещено категорически ! (Раскат грома) Вот ведь что интересно, вскрикнуть человек не может – он ведь вроде микрофона, не более того. А оборвать вскрик – может. Типа, микрофон сломался… Никудышнее сравнение… Ну, ладно. Уже сказал… Но как же трудно человеку оборвать вскрик души ! Именно потому, что запрещено категорически, и запрет этот тяжек неимоверно. А он – кем я был – смог, справился. В возрасте тридцати трёх лет… Нет, эдак я вас совсем запутаю. Давайте так – я всё же буду говорить о нём, о человеке, как о самом себе. Это будет близко к истине и вам понятнее...
Я уже сказал вам его, то есть свое имя ? Кажется, нет. Жан, Иван, Хуан, Джон, Джованни, Йонас – выбирайте, кому какое больше нравится, суть одна… А стоит ли
