«Не спрашивай о первых днях творенья
До нашего с тобою появления,
Но, созданный всевышним в некий миг,
Ты явное и тайное постиг».
Фирдоуси «Шах-наме».
Самая наивная сказка.
И сотворил Бог Вселенную. Однажды, неторопливо, против часовой стрелки, совершая обход, Бог наткнулся на им же позабытый уголок космоса. Что-то было в этом месте; детское и простое, притягательное: миленький такой тупичок. Бог был растроган, а может просто, у него, было прекрасное настроение: а почему бы и нет? Вселенная шелестела, трепетала, шептала и вопила жизнью. Несметное количество немыслимых форм, и Богу, порой, начинало казаться, что даже он не знает всех.
И вот он, любя, широким жестом, зажёг Солнце, осветившее этот скромный уголок. Раскрутил вокруг него планеты с их спутниками, да завернул несколько комет: чтоб нескучно было.
Бог улыбнулся: неплохо получилось, качественно, на века. А, по-другому, Бог и не умел. Убедившись, что всё работает исправно; крутится и вертится куда положено, он собрался, уж было, покинуть сие место, как взгляд его скользнул по одной из планет: скользнул и остановился.
Преданной собачонкой, срываясь с орбиты, пыталась следовать она за творцом: невзирая на отвалившийся кусочек. Это так тронуло за душу, что Бог решил сделать планете особый подарок: жизнь. Заслужила, и пусть остальные не обижаются, придёт и их черёд.
Для начала Бог залечил рану; и через некоторое время планета, с гордостью, рассматривала свой, пусть единственный, но спутник.
А работа не останавливалась ни на минуту: невероятные, всевозможные массы растительного и животного мира, кипящий котёл жизни. И, напоследок, Бог решил поперчить это варево, так сказать, придать специфические вкусовые ощущения, и. … И вылепил человека.
К сожалению, Бог не мог долго оставаться в Солнечной системе: он дал ей имя, иначе нельзя. Работы у Бога много, сами знаете, и всё требует неусыпного внимания, строжайшего контроля: мало ли что.
Бог ушёл, котёл кипит.
Человек потихоньку, полегоньку, встал на ноженьки, окреп, возмужал. Поначалу, вёл себя примерно; ну, пошалит чуть-чуть, с кем не бывает: ребёнок ещё. Появившаяся силёнка, с буйной то головушкой, спокойно спать не давала; да, и растущему организму кушать ой как хочется.
Попервой еды хватало, даже с избытком, но с дитятей рос и аппетит.
Ах, если бы только аппетит! Что не было съедено или уничтожено во время трапезы, загнулось само. Разделавшись с матерью, человек принялся осваивать систему: хватило её ненадолго, опыт, знаете ли.
Выйдя на просторы космоса, человек, вначале, оторопел: убийственные масштабы. Впрочем, космический ветер, в скором времени, сдул с его лица маску скромности. Ух, как затрещали, по швам, галактики. Алчность и неукротимые амбиции догнали и перегнали границы всё ещё расширяющейся Вселенной.
На этом месте, покорнейше прошу, позвольте, приостановится: перевести дух и, отерев, рукавом, с лица слюну благодарнейшей публики, сделать небольшое пояснение.
Автор прекрасно понимает Ваше негодование, даже, но Вы в это, скорее всего не поверите, возмущён больше Вашего: ведь с его слов, поступки и деяния человечества выглядят не в лучшем свете, а он, как подзаборная шавка, тявкает на всю округу; напрочь забывая при этом, что вылеплен из того же теста.
Существуют, где-то, любовь, вера и надежда, терпимость, совесть, сострадание, честь, благодарность и великодушие: это всё было, есть и будет до последних дней рода человеческого. Может быть, позднее, возродятся они в каком нибудь поумневшем «крокодиле», ну, или, кто там будет после нас.
В начале сказки присутствует, ежели внимательно читать, весь сонм.
Это же сказка, а по закону жанра прекрасное должно, как следует, пострадать: положено так, жалко, только что делать. Мы только добрались до середины, а значит, горя, ещё, нахлебаемся вдоволь.
Покорив всё что можно, скорее всего это ему лишь казалось, человек, наконец-то встретился с Богом: один на один, лицом к лицу.
Свидетелей этой схватки нет, да и мыслимое ли это дело биться с Богом. Впрочем, положа руку на сердце, свидетели были- звёзды; но, они, поклялись молчать самой страшной клятвой: « да чтоб я в сверхновую».
Хмуро озираясь, слегка прихрамывая, болезненно потирая отбитое место « по этическим и эстетическим соображениям мы не можем произнести вслух название этого места, ограничимся лишь только географическими координатами, ну, скажем, цифра пять» брёл по Вселенной человек. Звёзды, деликатно, отворачивались: не видели мы, мол, твоего позора, а если честно - сам виноват.
Долог путь домой. Большие расстояния тут не при чём: уж больно глубокий след оставил «завоеватель». Пришлось, кое-где, задержаться надолго: ломать не строить.
Наконец, после долгой разлуки, блудный сын вступил на родную планету. Осунувшийся и уставший, но довольно крепкий, с мудрым взглядом. И всё же, теперь, после всего что было, он не смог удержать в себе тяжёлый стон.
Незаживающая рана, пульсирующая боль.
Никогда ещё человек так не работал; обстоятельно и добросовестно, без сна и отдыха: совесть хороший кнут. А кнут то был уже и не нужен. Человек стал человеком. Человек стал ….
И сотворил …. Вселенную. Однажды, неторопливо, против часовой стрелки, совершая обход, …. наткнулся на им же позабытый уголок космоса.
