Студент стоял на краю огромного сооружения – плотины ГЭС, перегородившей ущелье многомиллионными кубами бетонного конгломерата. Под ногами сложной изломанной жизнью жила река – могучий Енисей втягивался плавно в створы плотины с одной стороны и выскакивал как ошпаренный и обезумевший от боли зверь с другой. Грохот многих сотен тысяч, миллионов тонн воды – непрерывный и могучий, совершенно несравнимый с чем либо, давил на сознание, вызывал и восхищение, и невольно подступающий ужас.
Плотина только строилась и до ее пуска было около полугода, о чем свидетельствовала гигантская надпись, вывешенная прямо на скале: «До пуска ГЭС осталось 156 дней», но казалось, что доделать плотину за это время не представляется возможным, столько вокруг была масса всего временного, шаткого и неказистого. Плакат висел на скале, на высоте многоэтажного дома и было непонятно, как менялись ежедневно цифры в раме, напоминающей стадионное табло в районном городишке, по мере убывания срока наступающего события.
Студенту со спутником штатным геологом партии следовало преодолеть плотину по шатким лестницам и далее следовать в полевую геологическую партию на берегу таежной реки, впадающей в Енисей выше по течению.
На обратной стороне плотины у деревянного причала уже ждала путников длинная, узкая, элегантная своими плавными обводами и с загнутым кверху носом, смоленая до черна лодка. Савич, так величали хозяина лодки, был из местных – знаток шумных студеных рек, спускавшихся к Енисею стремительными потоками, преодолевающими перекаты и «трубы - дудки» - узкие как горловина места. Беснующаяся вода несла дикую неукротимую энергию молодых гор, стремительно отплясывала на отмелях, буравя в водоворотах скалистые берега и двигая камни, все что-то перестраивая и совершенствуя в конструкции своего русла. Реки были полны рыбы - ленками, тайменями, но в основном хариусами, натренированными быстрыми и студеными реками до такого физического совершенства, что пойманного пятнистого красавца невозможно было совершенно удержать в руках, так он бился и извивался, демонстрируя неукротимую мощь и жажду свободы.
Вновь прибывшие живо расселись в лодке, а Савич, поправив места посадки пассажиров, оттолкнул причал жилистой и сухой рукой, запустил мотор. Лодка стремительно пошла против течения и в разговоре выяснилось, что Савич теперь здесь на реке самый «ходовой» хозяин и мастер. Самым «ходовым» Савич стал после того как отчаянный и неведомый пассажирам лодки Дедюхин не вернулся из тайги, а его лодку изрядно битую обнаружили через пару недель аж за третьим порогом свирепого Кантегира. Самого Дедюхина не нашли, и в том месте на берегу, где обнаружили лодку, соорудили высокий лиственничный крест, который так и стал зваться «дедюхинский». Также теперь называли и порог на реке – мало кому поддающийся при подъеме против течения реки третий порог Кантегира.
Дедюхин был и остался личностью уважаемой и почитаемой местными рыбаками и охотниками, а, учитывая его былые свершения, уже становился человеком-легендой. Он сам строил лодки и, постукивая по борту своего «корабля», Савич подчеркнул – строил сам, но под приглядом Дедюхина. Подобная аттестация была лучшей рекомендацией лодке. Дедюхиным была построена добрая половина местных лодок, а остальные более или менее удачно скопированы с его творений. Личная лодка Дедюхина, тем не менее, оставалась вне конкуренции – столько в нее было вложено труда и таланта мастера. Обводы лодки были идеально симметричны и обтекаемы, лодка прекрасно держала поток и волну, была устойчива и грузоподъемна, легка в управлении и прочна. От лодки в этих местах зависело не то, что много – зависело на реке в тайге все. Быстрые потоки тестировали суденышки жестко и непримиримо. Например, закупленные геологической партией неплохие для равнинной реки дюралевые «Казанки» в здешних местах не могли подняться по Кантегиру и пары километров – в первом же потоке вставали, натужно ревя мотором. Более мощные моторы спасали мало – в первой же «дудке» «Казанку», при попытке пройти поток, сдуло как пух сквозняком, и лодку с перепуганным водителем грузовика – Вовкой – тоже из местных, еще долго пытались остановить, так раскрутило ее водоворотом. «Ходовитость» Савича была теперь первейшая от того, что он несколько раз ходил за второй «чумной», как говорил сам Савич, порог, а третий преодолел только дважды, но по «доброй» воде – когда основные речушки и ручейки Саян несколько мелели и поили свирепую реку умеренными дозами, что несколько успокаивало строптивую воду.
Теперь, оказавшись на службе в партии, и зная конечно здешние места, где отработал охотоведом пару десятков лет, Савич вез новых сотрудников на место дислокации партии – штатного геолога Михаила и Студента, прибывшего на практику. Михаил вернулся из отпуска и прибыл в новую партию, которая с апреля разместилась в Саянах для поисков коренного месторождения нефрита, а также для изучения и отработки найденного в этих местах месторождения жадеита. На реке геологами были обнаружены валуны нефрита – окатанные, гладкие, они лежали у воды, подобно смоляным тушам морских зверей – сивучей и моржей, лоснясь на солнце, а также находились вросшими в песок и камни в отдалении возле леса. Были также отмечены валуны нефрита утопленные в реке. В реке нефрит брать было невозможно, но достаточно валунов по тонне-две весом располагалось и на суше.
Главной же задачей геологов был поиск коренного месторождения ценного поделочного камня, что сулило многие блага первооткрывателям и геологической партии. Интерес представляло и небольшое месторождение жадеита – острой скалой выпирающего из горы на ее склоне. В скале серпентенита в виде очагов астраханскими арбузами зеленел ядовито травянистый жадеит – редкий поделочный камень, который при определенных генетических качествах мог быть оценен не ниже изумруда. Таких месторождений вообще мало и по миру, а поэтому был отмечен значительный интерес научной и иной общественности к партии, объекту изучения и добычи редкого камня.
Теперь плывя по реке, пока только по плавному в своем течении Енисею, пассажиры осматривали берега могучей реки зажатой тесниной гор, вглядывались в скалистые берега и стройные ряды кедров, лиственниц, елей и пихт.
«Зверья, тут – уйма!» прервал молчание, предварительно хлебнув неведомого напитка из странной чеплашки, Савич. «Здесь же начинается заповедник – непуганый и никем не считанный зверь» - продолжал уже веселее далее Савич.
«Бывало, пойдешь на охоту – ходишь, ходишь – пусто. А сюда на полянку заповедную зайдешь – быстренько - бах!, бах! – и готово! Тебе и соболь, и белка, лисица, и изюбрь на сковородку» продолжал Савич.
« Ну, вот он – Кантегир!» - восхищенно и с нотками тревоги в голосе изрек Савич, поворачивая лодку в створ открывшейся взорам реки, стремительно вливающейся чистейшим потоком в мутноватые воды Енисея. Отмечая торжественность момента Савич снова отхлебнул из чеплашки и потеплевшими глазами осмотрел пассажиров, которые ранее наслушавшись рассказов о свирепой реке, попритихли и призадумались.
«Не боись – служивые!» - подбодрил их Савич. «Река не даст потонуть – все равно на берег высадит – не боись, - проверено» - закончил Савич, хитро ухмыляясь и думая о том, что конечно на берег-то высадит, только понять и ощутить этого, как часто бывало, пловцам по несчастью может быть уже не дано.
Но пока все шло без особого напряжения, только мотор гудел более натужно, преодолевая быстрое течение притока, да временами брызги вылетали из-под носа лодки, мелкой пургой обдавая плывущих.
«Щас будет «дудка» - сказал Савич, как-то резко повеселев.
«Ни боись – эту шаловливую стервозу я проскакиваю на «ура» - уже несколько хвастливо добавил лодочник.
Впереди открылся узкий проход между вертикальной и нависающей стеной справа и невысокой, тоже вертикальной и плоской по верху стеной берега слева. Проход был чрезвычайно узок – весь объем воды на данном участке собрался в теснине размером в десятки раз меньшем, чем русло, а от того река в этом месте разгонялась невероятно – просто выстреливала из «дудки».
Вода стремительно летела навстречу лодке, сваливаясь сверху яростным и могучим потоком. Уже не было слышно и мотора, только рев воды давил и рвал ушные перепонки, когда нос лодки ткнулся в поток как в стену и стал продвигаться вперед и вверх почему-то рывками, с остановками на пару, тройку мгновений. Скорость движения была так мала, что ее можно было оценить, только уперев взгляд в продвигающуюся вдоль лодки стену скалы. Было страшновато и все, за исключением Савича, смотрели, несколько унимая беспокойство, на стену скалы, изучая изгибы трещин и минеральных прожилков. Савич же цепко глядел вперед, удерживая строго одной рукой мотор, а второй вцепившись в борт лодки. Десяток метров узкой «дудки» преодолевали пару минут, которые показались бесконечными.
Но все заканчивается, закончилось и восхождение через «горлышко» Кантегира и снова открылась панорама реки – крутой ее берег справа и заваленный камнями – шатрами и чемоданами, пологий левый берег. А вокруг тайга – и справа и слева – уходившая резко вверх по склонам молодых островерхих Саянских гор.
Савич, отметивший проход «дудки» новой порцией из заветного сосуда, лихо вел свое судно вперед, которое вальсировало теперь между валунов. После преодоления «дудки» сразу стало потише и лодочник-мастер поделился, что по реке можно ходить только сейчас летом. Весной и в начале лета, когда много воды и более простые места проходить невозможно. То же самое и в дожди. Как пойдут дожди в верховье, река вздувается стремительно.
«Ох! Сколько здесь народу осталось в такие-то времена! - Плохо ходить и когда засуха. Тогда река мелеет и слишком много каменюк вылазит на свет Божий. «Дурная» тогда вода» - закончил Савич.
Подходили к первому порогу Кантегира. Савич посерьезнел и, причалив к левому пологому берегу, приказал: «Все из лодки - марш! Вещи свои возьмите. Если, что – лагерь партии в паре километров по берегу. А пока идите вон к тому плесу, там я вас подберу».
Идти нужно было метров пятьсот. Шли вдоль берега по камням, обходя скопления воды в низинках и огромные валуны. На реке в один из моментов была видна лодка, которая затем скрылась из глаз за скалой. Река кипела и кидалась на торчащие из дна камни и обломки скал. Водовороты кружили опасную кадриль, переходя мгновенно на быструю чечетку и энергичный гопак. Между этими противоречивыми потоками нужно было проскользить, проструиться, особенно не противореча им, но и не поддаваясь их напору, уходя от прямого столкновения и оставаясь на плаву, выныривая иногда чуть ли не со дна. Изредка лодку так кидало вниз, что она продавливала воду и стукалась килем о камни дна – это было опасно – винт мог сломаться и тогда «… прощайте скалистые горы….» - беспомощная лодка по воле потока будет лететь вниз практически мало управляемая. Да и как с ней может справиться всего один человек в
