Зинаида Александровна Волконская, урожденная княжна Белосельская-Белозерская, жила в Москве, в красивейшем доме своей мачехи на Тверской. Это было изящное место сбора всех замечательных людей общества: представители большого света, сановники и красавицы, молодежь и люди в зрелом возрасте, профессора, писатели, журналисты, поэты, художники…
Сама хозяйка стояла во главе всех артистов: и профессиональных и самодеятельных – её полное и звучное контральто никогда не забывали те, кому посчастливилось хоть раз её услышать.
Все в этом доме носило отпечаток служения искусству и мысли.Александр Пушкин, первый раз приехав в Москву после ссылки и, познакомившись с княгиней, стал часто бывать в её великолепном салоне, украшенном оригиналами и копиями знаменитых произведений живописи и скульптуры. Здесь каждую неделю выступали иностранные и столичные музыкальные группы...
Частыми гостями здесь были Веневитинов, Соболевский, Шевырев, Погодин, братья Киреевские, Хомяков, Вяземский, Андрей Муравьев, Л.Обер – все друзья и приятели Александра Пушкина. Последнего в княгине подкупило то, что в первый же день знакомства она пропела ему элегию «Погасло дневное светило»,которое он сочинил в южной ссылке:
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный...
И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И все, чем я страдал, и все, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Лети, корабль, неси меня к пределам дальним
По грозной прихоти обманчивых морей,
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей,
Страны, где пламенем страстей
Впервые чувства разгорались,
Где музы нежные мне тайно улыбались,
Где рано в бурях отцвела
Моя потерянная младость...
На этих вечерах любимой забавой всех была игра в шарады. И вот однажды Александр Пушкин придумал слово. Для второй части его нужно было представить переход евреев через Аравийскую пустыню.
И Пушкин, схватив шаль княгини, сказал:
- Чур! Я стану изображать скалу в пустыне.
Все удивились от такого выбора, потому что уже знали, что поэт - человек подвижный, непосредственный, очень остроумный, а тут - неподвижная скала!
Тем временем Пушкин вскочил на стол и с головой спрятался под ярко-бордовой шалью княгини. А зрители уселись и действие началось.
Моисея играл Обер. И когда он, по заранее условленному знаку, прикоснулся жезлом к поэту (в роли жезла выступал веер княгини Волконской), у Пушкина вдруг из-под шали молниеносно высунулось горлышко бутылки, и струя воды зажурчала с шумом на пол…
Дружный хохот и зрителей, и действующих лиц смешался в зале.
А Пушкин, соскочив быстро со стола, очутился сию же минуту возле княгини, а она, улыбаясь, взяла его за ухо и сказала:
-Этакий вы плутишка, Александр, как вы чудно изобразили скалу!
