Заседание уже полчаса как должно было начаться. Но то ли судья или прокурор задерживались, то ли автозак с подсудимым застрял в пробке. Динара, устав от разговоров, уже подумала о том, чтобы взять самоучитель и повторить итальянскую грамматику. Мать Хворостова достала из сумки газету. «Истины свет», - прочитала девушка название.
- Марья Станиславовна, можно, я её посмотрю? А то я уйду раньше, живу в Подмосковье, электрички идут раз в час…
- Да, конечно, Динарочка, посмотри, - седая женщина протянула ей газету.
- Там хоть интересно? – спрашивала девушка, попутно разворачивая.
- Не знаю. Сама только что купила. Даже ещё не заглядывала.
Динара чуть заметно улыбнулась:
- Я быстро. Только гляну и верну.
Это «только гляну» длилось около пяти минут. Возможно, продлилось бы и дольше, но в коридоре возникло некоторое оживление. Конвоиры вели подсудимого. Газета мешала Динаре похлопать Хворостову вместе со всеми.
После него в зал суда стали заходить журналисты, затем – родственники, и уже потом – все прочие вольные слушатели, в том числе и Динара.
Девушка заняла место позади Марьи Станиславовны. Вернула ей газету: спасибо, мол, всё посмотрела.
Итог заседания был ясен. Хворостова Андрея Сергеевича оставили под стражей, невзирая на троих несовершеннолетних детей и мать-сердечницу. И уж конечно, судья давно не принимал в расчёт, что арестован был подсудимый только за то, что в годовщину инаугурации президента пошёл на согласованный митинг оппозиции. Ибо сторона обвинения так и не смогла толком сформулировать, что именно он нарушил.
Выходя из зала суда, Динара помахала Хворостову рукой, как старому знакомому. Известный антифашист помахал ей в ответ.
В сумочке у неё лежал лист той самой газеты. Такая же, купленная вчера, лежала дома – на столе. На седьмой странице «муза российской журналистики» Ефимова в красках описывала, как Хворостов А.С., щеголяя в фуражке со свастикой, выкрикивал фашистские лозунги, и выражала надежду, что этого опасного преступника посадят, как минимум, лет на десять.
Заканчивала Ефимова свою статью словами: воистину у этих либерастов пластилиновая совесть, которая позволяет им врать, воровать, предавать и даже убивать.
«Да, насчёт воровать она, пожалуй, попала в точку, - думала Динара, выбрасывая «трофей» в урну. – Ну что ж, суди меня Бог, если я сделала плохо».
А ещё она молилась о том, чтобы Марья Станиславовна не заметила, что в газете одного разворота не хватает. А если и заметит, то поленилась бы покупать новую.
