Толстый сидел в углу своей секции, хрустел чипсами и задумчиво смотрел сквозь прутья на небо, видневшееся сквозь открытое окно. Там, далеко, где голубело, искрилось и сияло лето, было прекрасно – раздавались голоса людей, птиц, лай собак, шуршание листвы на деревьях, еще какие-то звуки, а здесь – сумрачно, неуютно и одиноко. За окном текла жизнь – непонятная, чужая, но такая маняще-прекрасная, что хотелось перегрызть решетку и вырваться на волю любой ценой, даже ценой потерянных зубов (больше ломать прутья нечем). Но решетка была крепкой (проверено уже), поэтому мечты о побеге пока отложены на неопределенное время. В принципе, здесь было неплохо: своевременно кормили, даже баловали временами чем-то вкусненьким, чипсами вот как сегодня, например. Иногда приходили гости и ненадолго становилось веселее. Но в остальное время было скучно, просто невыносимо скучно... Дни шли нескончаемой чередой, похожие друг на друга, как стеклянные бусины на необъятной шее поварихи, что приносит еду. Толстый вздохнул и решил вздремнуть. В последнее время он только этим и занимался: ел и спал. Не то, что раньше…
Толстый сладко посапывал во сне, как вдруг раздался шум, что-то бумкнуло, заскрежетало, все пришло в движение, послышались шаги и голоса. Толстый проснулся и ошалело завертел головой во все стороны, пытаясь понять что происходит. Но не успел он осознать происходящее, как хлопнула дверь и все смолкло. Толстый потёр заспанные глаза и наконец-то разглядел причину внезапного шума: рядом с ним, в соседней клети, поселился сосед. Мгновенно отряхнув с себя остатки сна и мысленно возликовав по поводу окончания одиночества, Толстый вальяжной походкой подошел к решетчатой перегородке и как бы нехотя спросил новенького: «Привет, зовут-то как?» «Джексон», - промямлил робко новичок. Голос у него был тонковат для его размеров: сосед был явно намного больше Толстого. «Джексон? Вот умора! Что за имя такое дурацкое? Никогда не слышал ничего подобного! Ха-ха-ха!» - Толстый засмеялся, колыхая огромным животом. Новенький обидчиво отвернулся: «Вообще-то меня так в честь Майкла Джексона назвали. Был такой музыкант когда-то, но тебе-то откуда знать». «Да ладно, не обижайся, как там тебя, Джексон, не бойся, нормально здесь, вдвоем нам веселее будет. Давай рассказывай – тебя-то за что?» Вдруг новичок погрустнел, сел на голый пол клетки и заплакал. «Ну вот, принесло на мою голову слюнтяя», - недовольно подумал Толстый, а вслух сказал: «Да не расстраивайся ты так, может здесь тебе даже лучше будет!» «Не будет! Нигде мне теперь не будет так хорошо, как было с ней!» - глотая слезы, закричал Джексон, - «За что она меня так? За что? Я любил ее как мог, старался ей угодить, все ей разрешал и вот, что я получил взамен! Разве я заслужил это? Нет, не заслужил! Я достоин совсем другой жизни! Слышать о ней больше не хочу! Нет ее больше для меня!»
Толстый погладил несчастного по голове сквозь прутья решетки, вздохнул, сел, прижавшись спиной к железной ограде и захрустел чипсами. Ну что тут скажешь? Все ясно: история повторилась. Сколько еще будет таких несчастных? Одному богу известно. «Ничего, - ободряюще сказал он страдальцу, - все пройдет, все забудется, заживем тут с тобой на пару, не хуже, чем раньше, поверь мне». «Забудется? – возмущенно произнес Джексон, - Как такое можно забыть? Она кормила меня с рук, играла со мной, ласкала меня, ухаживала, заботилась обо мне лучше, чем родная мать. И вот, не прошло и года, как я ей надоел! Отдала меня сюда и даже сердце ее не дрогнуло». Новенький опять зарыдал, а Толстый ударился в воспоминания. Да, с ним было точно так же: веселое, разудалое, но такое мимолётное счастье в недалеком прошлом и тяжелое похмелье от осознания трагизма своей участи - в сегодняшнем настоящем. «И что, кого она теперь взяла вместо тебя? Кто у нее сейчас в фаворитах: попугай или золотая рыбка?» - робко, боясь услышать ответ, спросил хомяк по кличке Толстый. Белый пушистый кролик Джексон, глотая слезы, тряхнул длинными ушами и с горечью произнес: «Собака».
Я буквально вижу пере собой этого хомячка-толстячка. деловито перебирающего лапками. Так и хочется его пощекотать. 
