Я получила трехкомнатную в новом доме. Заселилась. И сразу назначила новоселье. Как и обещала.
В прошлую субботу прибыли на новоселье из Свердловска коллеги. Практически, всем коллективом. Даже, Надюша, машинистка наша. По слухам, девчонка нравится Гришеньке. На молоденьких, на восемнадцатилетних пялиться? Ну, я ему!
Погуляли здорово. Уехали лишь вечером следующего дня.
Получением трехкомнатной в Северске сбит с толку Гришка Чудинов. Пытается кое-что выведать, но я молчу.
Хорошо погуляли. Воскресным утром, когда я готовила гостям завтрак, в комнате, где спал шеф, собрались мужики. Орали песни. Заводит, слышу, шеф:
— Живет моя отрада
В высоком терему,
А в терем тот высокий
Нет хода никому.
Все понятно: чей «терем» он имеет в виду и кому «нет хода». Ну, явное преувеличение же! Кому-кому, а ему, моему Гришеньке, в «тереме» всегда рады. Все рады. Ну... Почти все.
— Войду я к милой в терем
И брошусь в ноги к ней.
Была бы только ночка
Да ночка потемней.
Хе-хе! Насчет «брошусь» – перебор снова. Насчет «ночки потемней» – да, неплохо бы, охотно бы... голосую обеими руками... И воспользуюсь. При первой же возможности. Если не в этом «тереме», где «есть сторож у крыльца», то в другом.
— Была бы только ночка
Да ночка потемней.
Была бы только тройка
Да тройка порезвей.
Ну, «тройка» будет, возясь у плиты, думаю я, тройка очень и очень резвая.
Я слышу его голос. По правде-то говоря, певец он – не ахти, но мне почему-то удивительно приятен.
Неподалеку Максик. Ходит и беспрестанно фыркает. Правда, так, чтобы слышала только я. Не обращаю на него никакого внимания. Пустое место. Неодушевленный предмет. Ну, ходит кто-то – пусть.
Не обошлось без инцидента. В первый же вечер новоселья.
Зашла в одну из полупустых комнат, где даже стульев не было. Сидят на полу девчонки наши и мужики. Гришка бренчит, как обычно, на гитаре. К нему жмется Маринка Казакова, любовница. Они в коллективе своих отношений и не скрывают. Шеф знает, но смотрит сквозь пальцы.
Шефа там не было.
— Споем! – говорю я и также сажусь прямо на пол.
Спели пару песен. Чудинов смотрит на меня маслеными глазками, а потом хвать за голые колени. Ну, думаю, сволочь! Сидит с любовницей, а другую цапает?! Я хватаю то, что попало под руку, а это оказалась пустая пивная стеклянная бутылка, и со всего размаху запускаю в Чудинова. Бутылка пролетает мимо, ударяется о стенку, и во все стороны летят осколки. Я встала и молча вышла. Знай, мол, наших! Слава Богу, никого не поранила. Какое-то время компания сидела в оцепенении. Знать, сильно перепугала. А что? Могла ведь и убить. Погорячилась, но зачем лапать! Лапай свою, а чужих – не тронь.
Чудинов побежал и нашел шефа. Стал жаловаться, как я чуть его не убила. Шеф послушал и не стал вмешиваться в инцидент. Он знает Чудинова, что тот нагл без границ. Он знает, что я сдачу сдаю незамедлительно и самым решительным образом вступаюсь за свою честь.
Потом помирились. Он извинился. Я ответила тем же. Инцидент исчерпан. Пока.
Что было потом? Ну, об этом в другой раз расскажу, если настроение будет…
…Я не сказала ничего шефу, но решила ему сделать приятное.
Вместе со всеми на поезд и я стала собираться. Собираюсь и поглядываю на реакцию шефа. Засветился! Догадался, что пришел черед и мне делать сюрпризы.
Гришенька за те два дня заслужил. Своим примерным поведением. Никак не выказал, сколько бы ни выпил, своего истинного, нового отношения ко мне. В меру тактичен. В меру внимателен. В меру уважителен. И, конечно, все это давалось благодаря его невероятному терпению. Так что ничего необычного не было замечено в наших взаимоотношениях. Никем. Тем более, Максик так и остался в неведении, что его жена грешит. Совсем тупой, что ли?
…Шеф хорош. Еще тот конспиратор! Чтобы запудрить мозги, он с особым рвением строил глазки Надюшке, машинистке. Понимала, для чего он это делает, но не могла удержаться и все равно нервничала. Оказывается, ревность и во мне присутствует. Не догадывалась. Потому что Максика не думала даже ревновать. Конечно, он не давал повода, но все же... Умею ревновать! Хочу ревновать! Буду ревновать!
В вагоне началось соперничество за право быть рядом с шефом. Я отвоевала это право, сильно потеснив других. А что? Хватит сидеть с разинутым ртом и глядеть, как другие хватают то, что могло быть и моим.
В вагоне продолжили гульбище. Потому что я взяла с собой и выпивку, и закуску. Увидев, что у меня есть, все простили мою некоторую наглость.
Смотрела и видела: Гришеньке нравится, как за него борются. Мне также понравилось за его бороться.
