Маршруткам не доверяю. Сидеть как в сундуке и слушать вечную свару водителя с пенсионерами- увольте.
Троллейбус- другое дело. Восемь утра. Сажусь у окна.
Напротив две приятельницы с голубоватым перманентом, жестикулируя перстнями на выстиранных старостью пальцах- спорят о вчерашнем спектакле.
Слева капризничает ребенок. У женщины несчастливые морщинки.
Рядом садится городской старик- пальто и трость, благородная бедность в чистом воротничке застиранной голубой рубашки: «Позволите сударыня?»
«Сударыня» с улыбкой позволяет, театралки ревниво замолкают.
Вторая остановка, третья и вот уже толпится люд, и рыхлая , одышливая тетка протискивается вперед, большая клетчатая сумка, лицо, залитое растерянным румянцем и темные подглазья больного сердца. Уступают место:«Ух».
А сзади - плюханье, и смех, и приглушенный говор:
- Танька залетела …
- От тебя???
-Ща-аззз….
-Да ла-адно. Колись…
- Не на-адо… Я последний раз … в конце июля…
-Ну ты смотри… А то…
Остановка: «Школа №12».Выходят. И кто бы тут не обернулся?...
Вышли двое. Мальчишки- 10-11 класс. Влились в толпу у ворот. Мимо топают в школу малыши. А у этих похоже сбор у ворот. Возможно поездка «на яблоки». Или экскурсия?...
Смотрю в окно. Вышедшие здороваются за руку с одноклассниками. Еще пятеро толкаются, дурачатся, кто-то курит , прячась за дерево, осторожно выглядывая учителей.
А девочки стоят отдельно.
Хочется угадать «залетевшую» Таньку. Какая? Та грустная, что стоит на особинку и поддает коленкой по рюкзаку , или та, что отвернулась и ветер треплет спутанные дреды, а может та, что хохочет и стреляет глазенками, и все трын-трава, и так и пройдет по жизни, и будет любима и бросаема, и все легко-легко, и быстрая походка, и вся как пышечка :«так бы взял и съел» …
Остановка : вышли- зашли, поехали…
Встретилась глазами со стариком, тоже слышал, но о чем говорить… И не хочется.
К стеклу приклеился слетевший рыжий лист- кататься по маршруту автовокзал-вокзал.
Зачем мне думать о чужой Таньке?
О трехмесячном эмбрионе с ресничками и крошечным , но сердцем. О маленьких ручках и ножках и прижатых ушках. О том, как тепло и счастливо тянуть соки из молодой упругой матки , и сосать крохотный пальчик, и засыпать под бубнеж вопросов к ЕГЭ...
Господи…если Ты есть… Ну сделай так, как попрошу: Чтобы родился и ПОЛЮБИЛИ.
Мама Танька- сразу, и чтоб не оторвать от целования розовых пальчиков и сумасшедшей заботы.
И неожиданная бабка, поклонница сетевого общения, чтобы стала бабу-уушкой, и любила просто : и за чумазую мордашку, и за съеденную кашку…
А юный дед сорока с чем- то смешных, рыкнув на подчиненных и сняв строительную каску, чтобы мчался на вечернее купание. И принимая невесомое , любимое до дрожи , в румяных щечках, ямочках и перевязочках, в трех светлых пружинках над дедовым упрямым лбом, ворчал, покрикивал на неловкую в спешке жену и бабку , что полотенце – греть…хотя бы утюгом! И млел! От первых слюнявых поцелуйчиков ясноглазого чуда в ползунках…
Господи…
Если Ты есть…
Сделай ТАК …
И даже если …
Сделай все равно…
Молодец!