Ярко-красное солнце клонилось к закату, освещая розовым светом копны сена на лугу. Возле одной из них стояла старенькая машина «Зис», военного образца. Двое мужчин накалывали на вилы охапки сена и подавали на машину, где две женщины, под руководством Гриши Малахова, щупленького и низкорослого мужчины, раскладывали по кузову. Работали молча, стараясь закончить погрузку до наступления темноты.
Когда землю окутал полумрак вечера, сено было уложено и увязано веревками. Владимир Тимофеевич, полный, коренастый мужчина, передавая вилы женщинам, проговорил:
- Держитесь крепче, не свалитесь, и направился к кабине.
Иван Николаевич, небольшой, шустрый мужчина, первым нырнул в кабину и сел рядом с шофером. Следом, кряхтя, забрался Владимир Тимофеевич и захлопнул дверцу. Тронулись. Быстро темнело. Шофер осторожно вел машину, притормаживая на ухабах. Свет фар выхватывал из темноты столбы высоковольтной линии, стоящие вдоль дороги, затем потянулась черная стена леса, сменившаяся полем. Вскоре машина выехала на вершину холма.
Перед спуском шофер остановил машину, проверил тормоза и, включив вторую скорость, тронулся. Сразу, как только начался спуск, мотор натужено загудел, сдерживая многотонную массу, устремляющуюся по крутому спуску. Шофер вдавил педаль тормоза, и мотор заработал ровнее. Когда машина преодолела треть спуска, педаль тормоза, вдруг, провалилась и двигатель вновь взревел. Тормоз не работал, лопнула трубка подающая воздух от насоса к колодкам.
Шофер попытался перейти со второй на первую скорость, но, выключив вторую, не смог включить первую. Скрежет шестеренок не позволил сделать это. Получив свободу, машина понеслась. На одном из ухабов ее встряхнуло так, что фары погасли. Вокруг сомкнулась кромешная тьма в которой машина, вместе с сеном и людьми, неслась в неизвестность.
Почувствовав холодок в груди, шофер вцепился в баранку мертвой хваткой, лихорадочно вспоминая склон горы по обе стороны от дороги. Справа, насколько он помнил, тянулась узкая и глубокая канава, промытая весенними водами, перескочить которую невозможно. Слева, метрах в тридцати, почти параллельно дороге тянулся овраг, а впереди обрывистый берег реки, перед которым дорога круто, почти под девяносто градусов, сворачивала вправо и далее шла вдоль обрыва. При такой скорости вписаться в этот поворот, не было никакой возможности.
- Сворачивай влево! – прохрипел Владимир Тимофеевич.
- Перевернемся, - сквозь стиснутые зубы ответил шофер. – Надо было раньше сворачивать, там овраг дальше, а здесь он под углом сходится с дорогой, и я не успею развернуться.
- Да лучше перевернуться, чем лететь с кручи в реку, - подал голос Иван Николаевич.
- Ну, что ж, другого выхода не вижу, - согласился шофер, поворачивая баранку влево.
Машину сразу же затрясло на мелких промоинах. Женщины наверху всполошились. Они поняли, - что-то случилось, и тут же услышали голос шофера, который, высунувшись из кабины, прокричал:
- Эй, вы там, наверху! Держитесь крепче!
Женщины нащупали в темноте веревки, которыми было увязано сено, и крепко ухватились за них. В это мгновение передок машины провалился вниз, затем сильный удар, веревки лопнули и пассажиры, вместе с сеном полетели куда-то в темноту.
От мощного удара радиатором о противоположную стенку оврага мотор, вместе с рулевой колонкой, вошел вовнутрь кабины. Шофер, ударившись грудью о баранку, почувствовал, как она поднимает его вверх. Острая боль перехватила дыхание, а в сознании промелькнуло: «Как там людьми?» Превозмогая боль, он вывалился из машины, кое-как выбрался на кручу оврага и тут же наткнулся на разбросанное сено.
- Есть кто живой?
- Есть! Есть! – услышал он из темноты голоса женщин и упал, потеряв сознание.
Пассажиры в кабине, выбив лбами стекло, оглушенные сидели некоторое время, приходя в себя.
- Ты жив? – спросил Иван Николаевич, пытаясь освободить зажатую чем-то ногу.
- Вроде бы да, - отозвался Владимир Тимофеевич, ощупывая на лбу большую шишку. – А, как там шофер?
- А его нет.
- Куда же он делся?
- Не знаю. Может быть, вышел, пока мы «балдели» от удара.
- Ну, если вышел, значит живой.
- Будем надеяться, - проговорил Иван Николаевич. – А ты думаешь вылезать, или до утра собрался тут сидеть?
Владимир Тимофеевич открыл дверцу кабины и встал на подножку. Шагнув с нее, он провалился куда-то в пустоту. Больно ударившись о землю, он лежал и вертел головой, не понимая, что случилось. В это время на него свалился Иван Николаевич, который вслед за ним, с трудом выбрался из сплющенной кабины.
- Чтоб тебя черти взяли! – ругнулся Владимир Тимофеевич. – Мало мне ушибов при аварии? Теперь еще ты добавляешь, чуть ребра не сломал.
- Хорошо, что я на тебя упал, а не наоборот, - воскликнул Иван Николаевич, поднимаясь с напарника. – Если бы ты на меня свалился, то раздавил бы, как клопа.
- Клопа-то, как раз, и трудно раздавить, - ответил Владимир Тимофеевич, в свою очередь, поднимаясь с земли.
- Почему?
- Потому, что мал он очень.
- На мой рост намекаешь? – обиделся Иван Николаевич.
- Ладно, не обижайся. Давай лучше посмотрим, почему земли под ногами не оказалось?
Они зажгли спички и при слабом свете увидели отвесные стенки оврага и, застрявшую между ними машину, висевшую прямо над головой. Передняя часть ее, разворотив кручу, воткнулась буфером в землю, а задняя часть легла днищем кузова на верхний край противоположного обрыва. Она так и осталась висеть на высоте двух метров от дна оврага.
- Видал? – спросил Иван Николаевич. – Мы думали, что машина на земле стоит, а она в воздухе висит. Как еще шею не сломали?
- Как вы там? – послышались сверху женские голоса.
- Нормально! – ответили мужики, карабкаясь по круче. – А вы?
- Мы тоже нормально. Сено смягчило наше падение. А вот Гриша Малахов пропал.
- Как пропал?
- Не отзывается. Кричали ему, а он молчит.
- Может, его по дороге выбросило, и он лежит где-нибудь без сознания?
Подсвечивая спичками, мужики обошли разлетевшееся сено, заглянули во все промоины и канавы, избороздившие склон холма, Григория не было.
- Ну, куда он мог подеваться? – недоумевали они.
- А если он напоролся на вилы и лежит под сеном, мертвый? – испугавшись своей догадки, сказала одна из женщин.
Бросились ворошить сено. Через некоторое время под Иваном Николаевичем оно зашевелилось, и оттуда послышался голос:
- Кто это на меня навалился? Тут и так дышать нечем.
Из-под сена, живой и здоровый, выбрался Малахов.
- Уже приехали? – спросил он.
- Приехали. Можешь слезать.
- Что-нибудь случилось?
- Если не считать того, что мы чуть не погибли, то ничего особенного, - ответил Иван Николаевич. – Только ты об этом, почему-то, ничего не знаешь.
- Я спал.
- Надо же! Сам маленький, а сон, видать, богатырский. Не почувствовал, как вылетел из машины, не слышал криков. Спал, как дитя в колыбели.
- Везет же людям! – с завистью сказал Владимир Тимофеевич, потирая ушибленные места.
Оказывается, как только тронулись с места, Григорий зарылся в сено и уснул. Он спал и не знал о той сумасшедшей гонке в кромешной темноте, закончившейся страшной катастрофой, о том ужасе, который пришлось пережить мужчинам, сидящим в кабине, и женщинам, находившимся наверху. Вместе с сеном, не ощутив удара, Григорий сполз на землю, где и продолжал крепко спать, пока на него не навалился Иван Николаевич.
- Пострадавшие есть? – послышался голос шофера из темноты.
- Нет, отделались ушибами.
- Слава Богу, - облегченно проговорил шофер. – А я, видимо, ребра повредил, дышать больно. Помогите мне подняться…
На следующий день, когда к месту аварии пригнали трактор, чтобы вытащить машину, все поняли, как повезло тем, кто находился этой ночью на машине. По счастливой случайности они попали в овраг в том месте, где он был наиболее узок. Благодаря этому, машина намертво села между его стенами, что не позволило ей перевернуться. А попади она немного выше или ниже, где овраг был шире и мельче, то неизбежно перевернулась, и, что было бы с людьми, одному Богу известно.
