В ноздри бьёт дикий смрад и я выбрасываю руку вперёд, пытаясь остановить нападение твари, подкравшейся из мрака. Где-то во мгле заливается хохотом невидимая женщина, а мои конечности опутывает липкая паутина. Проклятье! Значит мы так и не смогли выбраться из проклятых переходов и сейчас…
- Да держите же его! Ни хрена себе, силища!
- Лёня, очнись! Да очнись же ты, чертяка!
Что-то вонючее снова обжигает ноздри и я открываю глаза, обнаруживая над головой качающийся потолок, с какими-то хитрыми девайсами, явно медицинского назначения. Надо мной склоняются двое: Фёдор и парень в голубом халате, который качает головой и потирает запястье.
Когда туман в глазах окончательно расходится, вижу ещё пару медиков, удерживающих мои руки. Физиономии у всех – встревоженные. Даже немного испуганные.
- Очнулся? Вот и хорошо, - парень прекращает тереть запястье и показывает мне пальцы, - Сколько видишь?
- Три. Всё нормально, - делаю попытку встать, - Да отпустите!
- Можете отпускать, - парень пристально вглядывается в моё лицо, - Показалось, что ли…У тебя голова не кружится, ничего не болит?
Сажусь и тут же вижу Егора, на физиономию которого присобачили кислородную маску, а ногу сунули в бледно голубую колбу с амортизаторами. Хоменко в сознании и показывает большой палец. Оптимист, мля. Трезвый месяц тебе гарантирован. Мы, судя по всему, едем в медицинском фургоне, который раскачивается из стороны в сторону. В окошках, под потолком, видно серое небо и мелькающие стены домов. Значит, мы уже в городе.
Фёдор облегчённо вздыхает и оборачивается туда, где трое медиков что-то оживлённо обсуждают, посматривая в мою сторону. Слышу: «чёрный», «роговица», «склеры»,
- Что там у меня с глазами? – спрашиваю командира, а он только пожимает плечами.
- Сейчас то нормально, а вот когда только очнулся…Помнишь, я тебе ещё тогда сказал? Такое ощущение, словно глазницы залили чем-то тёмным, типа смолы.
- Бред, - качаю головой, - Всё же нормально.
- Ладно, - Фёдор хлопает меня по плечу, - Пройдёшь осмотр – и всех делов. Этому охламону тоже повезло: надкол – ничего серьёзного.
Медики приходят к какому-то консенсусу и один из них начинает многословно и непонятно разговаривать с телефоном. Обилие неизвестных терминов и тихая речь делают подслушивание бесполезным занятием.
- Дело-то – дрянь, - сообщает Фёдор и потирает виски. Физиономия командира измазана бесцветным гелем – заменой зелёнки и блестит, точно рядом сидит манекен, - Такой прорвы трёхсотых сроду не было. Как минимум, треть Управления уложили в лазарет.
- Жабы намудрили?
- И они, и наши доблестные учёные, - Молчанов внезапно и зло бьёт кулаком по ладони, - Пока ты валялся в отключке, со мной связался Папа. Очень хочет видеть всех, - командир косится на соседнюю койку, - За исключением этого инвалида.
- С Надькой всё в порядке?
- Что с ней станется, с твоей Надькой, - физиономия кума на миг становится испуганной, точно он сболтнул лишку, - Уже в Управлении, у Папы. Ломилась к нам, типа мы все – одна большая семья, так её выпихали взашей. Плакала, дура. Особенно, как тебя увидела: покойник-покойником.
- Надо будет обязательно показать Папе этого чёрного урода, - бормочу я. Воспоминания о драке просачиваются понемногу, словно на пути потока памяти кто-то установил прочную дамбу, - Это же надо. Никогда такого не видел раньше.
- Никто не видел, - сумрачно вздыхает Молчанов и вновь лупит себя по ладони, - Подробно Папе расскажешь. Ты то запомнил побольше нас, обоих.
- Что значит: расскажешь?
Мы долго и пристально смотрим в глаза друг другу. Потом Фёдор яростно скрипит зубами. Ход машины становится тише и она начинает маневрировать. Кажется, мы почти прибыли.
- То и значит! Много пропустил. Когда тебя, с Егором, начали грузить в этот катафалк, с неба вертушка – плюх. А внутри – Пётр Антонович Егоров, собственной персоной. И с ним эта – твоя Настя. Предписанием, мудак, тычет: изъять записи видеонаблюдения за операцией. Забрали их, загрузили чёрную тварь и сдрыснули. Я как Папе сказал, думал он на говно изойдёт. Сказал, что надо было сожрать, но этим козлам не отдавать.
- Надо было.
Автомобиль останавливается и медик, прикрыв трубку ладонью, кивает на открывающуюся дверь.
- Вы – двое – на выход. Громов.
- Да.
- Как освободишься, подходи в медблок. Сделаешь пару-тройку анализов. С начальством согласовано.
Охранники на входе и прочие зеваки на этажах смотрят на нас достаточно странно. Впрочем, странным это кажется лишь до того момента, пока я не вспоминаю, где нас носили черти и на что мы, оба, похожи. Точнее – я. Фёдор успел почиститься и теперь его костюм просто грязен. На мне же болтаются ошмётки паутины, темнеют пятна крови чёрного Альфы и ещё какая-то непонятная дрянь. Кроме того смрадная дрянь, в которой мы едва не утонули, определённо не ароматизирует воздух вокруг. Просто – няша, как сказал бы Вареник.
Не в пример нам, Надя, ожидающая под кабинетом Папы, выглядит настоящей красавицей – примером для подражания. Впрочем, пример тут же бросается нам на шею, причём с таким энтузиазмом, словно собирается задушить. И со мной у неё почти получается. Фёдор выжидает некоторое время, пока меня тискают и лобызают, а потом тихо ворчит:
- Кротова, ты поосторожнее, его только на ноги поставили.
- Угу, хорошо, - наша старлей хлюпает носом и показывает на дверь, - папа хочет говорить только снами. Приходил кто-то из жаб, сказал; типа Егоров хочет обсудить, так он его матом послал.
- Лишь бы нас не посылал.
Алексей Константинович выглядит несколько непривычно, из-за бледного лица и становится похож на классическую статую Римского патриция. Зинаида, тоже присутствующая в кабинете, терпеливо очищает от пыли полковничью фуражку. Судя по всему, в порыве гнева, Папа запустил головным убором в стену.
- Садитесь, - полковник первым выполняет собственный приказ, после чего напряжённо сверлит нас глазами, - Думаю, вам не стоит объяснять, что мы сегодня вляпались в какое-то непонятное, но крайне вонючее, дерьмо?
- Очень, очень вонючее, - ухмыляется Зина и хлопает Фёдора по плечу, - Феденька, не обижайся, солнышко, но смердит от всех вас, мама не горюй!
- Зина, сядь! Ещё и ты, - Папа тянет шею и та отзывается глухим хрустом, - Обязательно было посылать начальника Управления на…Туда, куда ты его послала?
- Прости, Лёша, но когда я, сложив два и два говорю, что всё это была заранее подготовленная ловушка и есть всего два варианта: либо спецсектор проморгал такую масштабную западню и тогда их нужно гнать в шею, либо они знали и специально погнали ребят в задницу. Тогда жаб нужно брать и вешать за яйца! И нехрен старому мудаку вякать, дескать я - тупая подстилка Череднякова.
- Да, мудак, - соглашается Папа и на Зину больше не сердится, - Ладно, к делу. Суммируем. Так называемая, тщательно подготовленная, атака захлебнулась в первый же десяток минут, потому что нас явно ждали. Ловушки на всех направлениях, твари, о существовании которых мы и понятия не имели, глушение связи. И в довершение всего, когда все бойцы покинули тоннели и по плану собирались выжечь переходы напалмом, внезапно прорвало сотню источников и заброшенную канализацию. Вуаля – подземка затоплена, без всякой возможности осушения.
- Похоже, никто и не планировал прорываться в город, - очень тихо говорит Фёдор и морщит лоб, - Какова цель, в таком случае?
- Учёный сектор, - Папа скрипит зубами, после чего наливает стакан воды и медленно пьёт, - Эти удоды уже выдвинули несколько версий. Одна из них – тестирование новых типов существ. Тех самых, к встрече с которыми мы оказались не готовы. Второе предположение основано на результатах операции. Половина опытных бойцов серьёзно пострадала, а значит – Управление практически нейтрализовано. Третья версия – самая неприятная. Всё это – отвлекающий манёвр, пыль в глаза, чтобы мы не заметили, чего то ещё. И мы, чёрт побери, не заметили!
Но как? – внезапно подаёт голос Надежда, - Как они могли знать, что мы их атакуем сегодня и именно там? Откуда знали, что напалм собираются использовать после, а не до?
Палец Папы поднимается и указывает на девушку.
- Самый важный вопрос, - цедит Чередняков, - С самого начала планирование показалось мне несколько странным и нелогичным, а вот теперь, мать бы его, всё стало на свои места! – внезапно он вскакивает на ноги, а пустой стакан летит в стену и с грохотом разлетается на осколки, - Всё становится понятным, если предположить существование пособника тварей. Предателя на самом высшем уровне.
Гремят кресла, отлетая назад. Надежда и Фёдор одновременно вскакивают на ноги, вглядываясь в полковника так, словно тот лишился разума. Да и Зинаида прекращает чистить фуражку и положив её на подоконник, очень тихо говорит:
- Лёшенька, ты – переработался, перегрелся, просто устал, мать твою!
И тут, почти в унисон, выкрикивают мои товарищи. Причём даже возгласы у них схожи:
- Как такое может быть?! – Надя.
- Этого просто быть не может! – Фёдор.
Я же просто молча сижу в стороне. Отчасти из-за шокирующего заявления, отчасти, потому что перед глазами пульсирует жирная чёрная медуза и кажется: стоит ей коснуться головы своими щупальцами, как череп тотчас разлетится на мелкие осколки.
Тем временем всё успокаивается. Стулья подняты, а Зинаида, тихо ворча, собирает осколки несчастного стакана на лист какого-то приказа. Когда следы начальственного срыва полностью устранены, а сам Папа усажен на место, наша странная беседа продолжается. Полковник старательно держит себя в руках, а мои товарищи, хоть и остаются олицетворением недоумения, но предпочитают держать рот на замке.
До поры, естественно.
- Расскажите, как всё было, - Чередняков тоскливо смотрит в окно, где плотная пелена облаков и не думает расходиться, - Сначала - ты, Фёдор.
Поскольку Надежде особо рассказывать и нечего, она очень внимательно слушает рассказ командира. Зина, та уже успела достать свой супер-пупер девайс с техникой 3-Д записи и фиксирует каждое слово и жест рассказчика. Сейчас координатор кажется неимоверно дряхлой, да и Папа резко набрал десяток годков.
Потускневшая было медуза, вновь наливается злобной силой и я ощущаю приступ дурноты. Видимо, это как-то отражается на внешности, потому как Зина морщится и отвлекается от записи, рассматривая меня. Впрочем, тошнота скоро проходит и полупрозрачная тварь вновь отступает в глубины зелёного космоса.
Тем временем, Фёдор заканчивает свою историю и делает приглашающий жест. Приглашение относится ко мне, но особо рассказывать нечего. Я до сих пор не понимаю, как мне удалось сломать дверь и что собственно произошло во время поединка с бронированным Альфой. Воспоминания о недавней операции стремительно выцветают, как и весь окружающий мир. Странное ощущение, словно я очутился в глубинах океана, где плавает та самая медуза и не остаётся ничего, кроме холодной мутной воды.
Я отрицательно качаю головой.
- Возможно, какой-то побочный эффект сурка, - вспоминаю предупреждение Насти и благоразумно держу рот на замке, - добро, медики тебя осмотрят, может чего скажут. А теперь о моих выводах, - Папа вновь встаёт и Зинаида накрывает его
