-Ванькя! Ты вядал на чём Петькя ездиить?
-Дык, Гришкя… не вядал. А на чём?
-Дык… на Мерьсидэси! О, как!
-Ёпть! Эт как жиж? Он окромя как на тялеги отродясь ни на чём не ездиить.
-Так ить… ездиить, язви яво через колоду! Гуси гогочуть, свиньи хрюкають, бабки голосять, а он знай сибе наруливаить, морда пьяная! Ямки да колдоёбяны акуратьнёёёёхонько объязжаить. Берягёть, дескать, техьнику. Бабка Феёнка надысь яво просила, шоб подвёз яё к сяльпе. Так ить… супостат… нос задрал к небу… морду валенком сделал… кричит ёй – пяредник постярай, а потом в Мерьсидэсу просися. Тутыж чяхлы, дура, фельдяперсовые! Явропа, как ня как! А у табе грязь с калошуф свясаить, как сопли у гряпозника.
-Воно оно как… Ну, расскажиж, Гришкя, чаво знаишь.
-Гутарють, дело было так…
Петькя опосля свадьбы плямянницы маво кума Федота, ушёл в глубокую похмелью. Ну, и ня вышел на работу. А скотина ж бяз скотника, как прязервытиф без… ну… ты, Ванькя, понял. Дык вот… предсядатиль забил трявогу…
-Трявогу забил?! Экма!!! Хорошая тёлка была!!
-Да живы, живы тёлки! И Трявога, и Сярена, и Клаксона…
Ну, и вызвал предсядатиль к сябе Петькю и заставил напясать заявлению на расчёт с опясанием прячин, почяму, мол, ня вышел он, гад этакий, на работу.
Петькя пясал долго. То ля причин было много. То ля ума мало. Но накропал он такую заявлению, что када предсядатиль на яё взглянул, то весь побляднел и потярял дар речи. А када предсядатиль отошёл маненько от трясучки, то сразу отдал явойную бумажку в псяхушку. Псяхушка передалать в ФэиСьБее. А ента ФэиСьБее сподобилась услать Петькяну бумагу в Гаагу, а Гаага переслала с курьёром в Стыкгольму. Петькю нашава вызвыли тудыть и оттеда он ужо и пряехал на Мерьсидэси. Да ишо с кучей денег и с мядалью.
-Ёпть! Переёпть! Дялааааа!!.. Жуть как охота поглядеть, чаво Петькя там напясал.
-Ну, дык… у мене есть та бумажка. Копяя называитси.
Ты Стяпана Щярбатова помнишь?
-Ну, дыть… попробуй яво забудь… Он жиж с пустым стаканом прядёть, завсяда, гад, о сабе напомнить.
-Дык вот, Стяпан Щярбатый доводитси маёй троюродной сястре Гряпине кумом. А у сястры Гряпины есть золовка Параня, которая доводитси шурину конюха Митрича своячечьницей. А ета своячечьница Томка – лучшая подруга Верки, которая работаить сиськитарём-мышинисткой в сельсовети. А Верка мене доводитси внучатой плямянницей по двуюродной тётьки Хавроньи. Вот Верка енту бумагу скупирвывыла на сринтыре и мне дала…
-Чаво дала?
-Бумагу дала, дурак ты старый!!! Я яё ишо не успел…
-Чаво на успел?
-Бумагу скурить на самокрутку не успел, долдон ты лапытный! Уголок токма маненько оторвал.
На! Чятай!...
…Ванька глянул в бумажку и увидел текст заявления Петьки – почему он не вышел на работу после свадьбы племянницы Гришкиного кума Федота. Это был текст, за который Петька и получил Нобелевскую премию.
А текст был такой:
-Эк, ма-ааа!!! Воно оно, Гришкя, как жиж!!! Стало быть… за енти яроглифы и получил Петькя заморьскую афту.
-Гутарють, Петькя чавота там доказал, чаво до няво нихто не мог доказать. Заодно доказал, что и мы тут в дяревне не такие дураки, как кажимси.
-Чавожа он, дубина, с ёнтойта славой ды назад в дяревню воротилси?
-Яво звали в Москву возглавить Екадёмию Навук. Так ить… он, дурень, отказалси. Мол, надыть табак сушить и тёлка на сходе.
-Всё, Гришкя! Ноня варю самогон. Завтри опробую. А опосля завтрева ухожу в запой. В глубокий! Буду пить, пока ентот Мерьсидэс не получу!
Растудыт яво в портянку!!
Коромыслу ему в кочяргу!!!