-2-
«Нива-Шевроле» бежала ходко, не стеснённая потоком сестёр, уже убежавших на дальние дачи и дикую объёрзанную природу. Зелёные огоньки светофоров приветливо мигали, и было хорошо сидеть не за рулём, разглядывать красочные витрины, вывески, рекламу, а главное – не торопящихся женщин с разглаженными свободным воскресным утром лицами, одетых в лёгкие платья, скрывающие вульгарные задницы и обнажающие лёгкие стройные ноги. Зазвонил мобильник.
- Да!
- Ты где?
Приятно было услышать спокойный грудной голос Веры.
- В машине, еду за город.
- А я-то хотела затащить тебя на биенале Гигала, известного в мире кубиста.
- Не хочу! – отказался «любитель» современной живописи. – Я от всех этих кубистов стал как чурбак со смещённой головой.
Вера бархатно рассмеялась.
- Как знаешь. – И деловито, спокойно: - Апартаменты я освободила. Вероятна командировка на Украину. Когда вернусь, не знаю, так что будь здоров, недотёсанный, - рассмеялась ещё раз и отключилась.
- Вера? – спросил, догадавшись, Марат.
- Она, - подтвердил неотёсанный.
- Я бы никогда от такой не отказался, - Марат даже улыбнулся, представив себя рядом с эффектной красавицей. – От такой и сам засияешь на людях, да и подтянуться придётся.
Виктор Сергеевич снисходительно улыбнулся, не глядя на водителя.
- Да уж, она не даст залежаться на диване, - и оба рассмеялись.
- Слушай, - убрал улыбку Марат. – Как насчёт кредита?
- Сколько? – это было не первое заимствование, и оно не очень нравилось Виктору Сергеевичу, поскольку заёмщик был неряшлив в возврате, даже более того, иногда забывал о долге, и приходилось напоминать, причём неоднократно.
- Тридцатку.
- Хорошо, рули к какому-нибудь банкомату.
Остановились у ближайшего районного банка. На Маратово счастье, денег в банкомате в это воскресное утро оказалось достаточно. Вернувшись в машину, Виктор Сергеевич протянул заёмщику хлипкую пачку российских зелёных. – Десять процентов, как обычно.
Когда снова тронулись, Марат попытался оправдаться:
- Вчера продулся в пух и прах! До копья! Пришлось ещё и занимать. – Он удручённо похлюпал носом. – Главное, вначале фарт пёр как новичку, фишки стояли передо мной высотками Манхэттена, тут бы и кончать, да где там! – Игрок прихлопнул ладонями по рулевому колесу. – Сознание у везучего дурня застыло, всё, думаю, последний раз и ухожу. – Горько усмехнулся. – И ушёл голеньким, без штанов. - Виктор Сергеевич знал, что соратник по торговым сделкам пристрастился к рулетке, и все заимствования, которые он брал, оставались в казино. Ростовщик даже и не думал отговаривать больного и никогда не отказывал в займе. Зачем, ведь каждый волен растрачивать себя на что ему хочется. Даже приятно чувствовать себя в такие моменты сильнее любимчика судьбы, запутавшегося в гробящих пристрастиях. – У отца просить бесполезно, мать, конечно, не откажет, но я у неё столько уже перебрал, что обращаться ещё раз стыдно. – Виктор бросил короткий взгляд на лицо стыдливого игрока, но никаких следов стыда не заметил. – А тут ещё сдуру пообещал Иринке новый айфон, для него и взял у тебя, - соврал наполовину.
- Давай тогда подруливай к ближайшему супермаркету, выполним обещание, - Виктору Сергеевичу захотелось осмотреть, как будет заботливый папаша выкручиваться, чтобы не потратиться и сохранить деньги для рулетки.
Оказывается, тот уже продумал уверенный тактический ход.
- Нет, - улыбнулся, радуясь предстоящей покупке, - мы договорились, что купим вместе, а она будет выбирать. Пока ты будешь обольщать Эльвиру, мы смотаемся в дачный бутик, он у них небольшой, но содержит такое, что и большому супермаркету не под силу. Подстать дачной публике.
«Так вот зачем он тащит меня на дачу», - подумал обманутый не друг и не приятель. Захотелось остановить нахала, вылезти из машины, громко хлопнув дверцей, и вернуться в офис к честному без двусмысленностей и подоплёк компьютеру. Но он не сделал этого, не поддался минутному чувству, а как всегда, осмыслив услышанное, решил, что стоит смирить гордыню и посмотреть вблизи, как живут избранные богом, авось и у них найдутся чёртовы изъяны, свойственные так называемым простым людям и ему, влезшему в их общество со дна социальной человековарки.
- Кстати, чем Эльвира занимается? – За всё время долгой совместной работы они ни разу не говорили о ней, она была за негласной невидимой стеной отчуждения для выскочки, хотя он и видел её вместе с мужем несколько раз на редких неофициальных мероприятиях. Внешне она показалась ему высокомерной дамой из голливудского высшего общества: холодный неприступный взгляд стального цвета глаз, короткие высветленные локоны, всегда обтягивающие платья, обрисовывающие стройную фигуру, красивые длинные ноги, минимум дорогих украшений.
- Ого-го! – Марат поднял вверх правую ладонь, показывая уровень карьерной ступени бывшей жены. – Она – следователь ФСБ, к тому же по коррупционным преступлениям. Усёк?
Виктор Сергеевич невольно присвистнул, повернувшись к шофёру и чуть отклонившись к дверце авто.
- И ты избавился от такой крыши?
- Добавь: пока не прихлопнула, - в лице Марата и в голосе не было сожаления. – Собственно, мне не пришлось прилагать никаких усилий, она сама сбежала.
- Эльвира?
- Она, - подтвердил бывший муж. – Однажды вечером, когда я слегка на взводе полез к ней, она грубо оттолкнула, встала, процедила со злостью «Хватит, натерпелась, подаю на развод!» и ушла в другую комнату на диван. Я, конечно, не придал значения бабской вспышке – и раньше так бывало – спокойно заснул, а утром – на тебе! – готовое заявление в суд. Осталось только сказать: «Ну и дура!» и подмахнуть согласие. Знаешь, стало так легко, даже весело на душе, словно был привязан лямками, и вот они обрезаны, и я свободен, лечу, куда хочу.
- И всё же, - допытывался неопытный холостяк, - я не понял, что тебе инкриминировали в вину, чего она н6атерпелась?
Марат ответил не сразу, собираясь с мыслями.
-Я, конечно, не идеал, как и всякий здоровый мужик, люблю иногда не в меру выпить, посидеть где-нибудь вечерами с друзьями, приударить за какой-нибудь податливой красоткой, заглянуть в казино, кто из муже в этом не грешен? Но разумные жёны мирятся, терпят, а эта? – он даже вздохнул от непереваренной ещё обиды. – Думаю, не я тому виной, не мои грехи. Нас ведь родители спарили, мы оба виноваты, что поддались и сошлись не сердцами, а разумом. А когда она окончила институт, родила дочь, утвердилась на непыльной работе в ФСБ то, очевидно, поняла, что может прожить без поддержки, самостоятельно, диктуя свою волю, - улыбнулся и добавил, разряжая неприятную ситуацию, - тем более, что критический срок брачных отношений подвалил. Ты ведь слышал, наверное, по статистике после семилетнего терпения многие браки разваливаются? Имей это в виду с Верой.
Виктор Сергеевич сел нормально, безразлично вглядываясь в задки убегающих впереди машин.
- Всё же непонятно: ладно, у простых работающих людей, у них постоянная борьба за выживание, за более-менее приличное существование, там понятны ссоры и жёсткие расставания, когда один из пары, сдавшись, лодырничает, выбился из сил, смирился с бедностью, а у вас-то отчего? Всё есть, чего не хватает?
Марат засмеялся.
- Правильно, именно потому, что всё есть, и парой больше ничего добиваться не надо.
- А дети? А дочь? – не отставал теоретик.
Отец посерьёзнел, насупился, непроизвольно добавив газу так, что они чуть не врезались в задок «Фольксвагену».
- Что дети? У них родители – гаджеты, компьютер и телеящик. До того самостоятельны, что ещё со школы стремятся уйти из семьи. Ты сам говоришь, что современная семья распадается, в ней нет потребности у общества. Дети это чувствуют первыми. Да и потом, когда не меньше половины – безотцовщина, то и другая не так остро ощущает потерю одного из родителей, чаще всего отца. – Марат потянулся уставшим позвоночником. – А дочь? Я её, конечно, люблю, но, знаешь, как-то отстранённо. Мне нравится её присутствие, но недолгое, до тех пор, пока не приходится отвечать на нелёгкие вопросы. – Отец улыбнулся, вспомнив, некоторые из них. – Как можно, к примеру, ответить на такой: «Ты маму любишь?». Как не соврать и как не станет после этого противно на душе. Или ещё: «Почему дедушка с бабушкой» - это она о моих родителях – «как приходят, то как неживые?». Точно подметит малявка. – Довольный папа рассмеялся. – А как тебе такой: «Почему у меня нет братика?». «Спроси у мамы», - отсылаю от себя, а она: «Мама велела спросить у тебя». Что ответить? Приходится выкручиваться почище, чем на шефском совете. Хорошо бы наша вундеркинда довольствовалась подарками без вопросов.
- Что ж ты раньше не ушёл, пока не начала задавать вопросы? – Виктора Сергеевича не очень-то интересовала семейная тема, к тому же чужая, тем более таких, как Марат, что с жиру бесятся. Он просто убивал дорожное время.
- Да вот, понимаешь, всё некогда было сосредоточиться и осознать, чтомы в тупике. Думалось, что стерпится- слюбится, и вот дотерпелся до того, что выставили за дверь, да ещё и с грохотом. Подспудно ещё и боялся, что развод отразится на чинах. При коммунистах за такое давали строгача и обрезали карьерную лесенку, ничего не изменилось и без них. Любовницу заводи, но так, чтобы было более-менее шито-крыто, а семью бросать не смей, не позорь властьимущих, иначе задвинут куда-нибудь, откуда не выберешься в люди. Да ладно! – Марат стукнул обеими ладонями по рулю. – Закроем этот сайт, - и неожиданно добавил: - В августе ухожу из мэрии. Отец опять собирается в мэры, буду организовывать избирательную кампанию.
Виктор не сразу осознал очередную новость воскресного дня.
- Тебе разонравилась наша работа? – Нвость была не только неожиданной, но и неприятной. Он за долгие студенческие и последующие годы привык, что Марат рядом, привык его ощущать физически как неотъемлемую часть существования, хотя приятельской близости между ними не было. – Что-то случилось?
Марат, сощурившись, напряжённо вглядывался в дорогу и мчащиеся впереди машины. Возможно, ему тоже было не по себе, но, скорее всего, он уже пережил предстоящее расставание и не только пережил, но и утвердился в нём.
- Надоело корячиться за компьютером, хочется живой подвижной деятельности. Протолкну отца в мэры и, может быть, опять вернусь. – «Хорошо, когда над тобой не довлеет заработок», - подумалось Виктору Сергеевичу, которому тоже изрядно надоела виртуальная торговля. – Все эти наглые, толстомордые, тупые спекулянты, настойчиво сующие в лапу, обрыдли вот так, - Марат коротко чиркнул ребром ладони по горлу. – Каждый раз, когда берёшь, думаешь, ну всё, в последний раз, продаст ведь кто-нибудь из них не за понюшку, загремишь из-за подлецов. Может, без левака и шарик перестану гонять. Слушай, если хочешь, я и тебя в избирательную команду пристрою.
Виктор Сергеевич отрицательно покачал головой.
- Не выйдет, не моё, я не умею работать с людьми, тем более вешать лапшу на уши.
- Как знаешь, - Марат не стал настаивать. – Вот и наша деревня. – они въехали, миновав открытый шлагбаум, в довольно ухоженный дачный посёлок, изобилующий высокими металлопластиковыми заборами, из-за которых виднелись радужные крыши. – А вот и моё бунгало. – Машина упёрлась в
