Большая Книжная фабрика прекратила своё бытие. По «кусочкам», по квадратным метрам пошли от хозяина арендаторам её цеха и отделения - мастерские, кладовые, душевые и столовая. На месте цеха «Ширпотреба», в котором делали из обрезков бумаги блокноты, записные книжки, календари и прочую мелочёвку, арендаторы разместили сетевой магазин «Лента». Говорят, хороший магазин. И цены приемлемые. Но бывший печатник, Николай Афанасьевич Союзов ни разу не перешагнул порог «Ленты». К горлу подступает упругий комок слёз при виде коробок, ящиков и другой тары из-под продуктов вместо привычных рулонов бумаги, вместо отпечатанных пачек листов будущих книг… Тут и пахнет теперь иначе – не бумагой, типографской краской и латексным клеем, а копчёностями, кофе и заваренной лапшой «Ролтон». В голове не умещаются раздумья ветерана о проделанной «перестройке». Сначала типографию «акционировали», затем «обанкротили», потом продали за бесценок… И великанша государственной полиграфии, гордость российского печатного слова обрела, наконец, «хозяина». А «хозяину» совсем не пригоже печатать книги! Он с молода интересовался только своими собственными книжками - «Сберегательными». Теперь у него, разумеется, другие носители капитала. Но суть натуры – прежняя. «Хозяин» давно уж обретается по заграницам, где потеплее, посытнее и повеселее. Вот и раздробилась «кормилица» Николая Афанасьевича по квадратным метрам, по отделениям, цехам и участкам между изворотливыми арендаторами. Многие сотрудники ласково называли типографию «Фабричкой». А Николай Афанасьевич по-прежнему именует её «Кормилицей». Проходя по улице, он кланяется типографии, благодарит её за квартиру, за детский сад, за путёвки в пионерские лагеря, за путёвки на курорты и на экскурсии… Девятнадцать рублей заплатил и весь выходной купайся в Чёрном или в Балтийском море. Самолёт туда и обратно, питание, проживание – всё включено. И за хлеб-соль, в фабричной столовой, конечно, благодарил. Хочешь комплексный обед за пятьдесят копеек бери, хочешь по меню… По средам, правда, были рыбные дни. Но Николаю Афанасьевичу они нравились. С картофельным пюре такой кусок жареной камбалы положат, какой нынче рублей на триста потянет! Иногда ему санаторное питание назначали. Каша молочная на завтрак, какао, печенье… Мелочь, конечно. А само внимание к работяге, как приятно! На фабрике был свой медпункт, свой цеховой врач, свой просторный актовый зал… Многих знаменитых творческих людей помнит этот зал. Встречались с полиграфистами и Михаил Жванецкий, и Людмила Зыкина, Евгений Евтушенко и Владимир Шаинский… Чья книга печаталась на фабрике, того и приглашали, тот и не отказывался от встречи. «Актовый зал» теперь стал «Промтоварным оптовым складом». «А кормилица Книжная фабрика стала сытной кормушкой хозяина», - подумал Николай Афанасьевич. Он поклонился огромному зданию с большими пластиковыми окнами, проходя по знакомой улице, задумался. «Значит, кому-то выгоден этот «передел». Даже развал самого Союза был – выгоден кому-то… «Люди всё переживут, - рассуждают развальщики, перестрадают, перетрут лишь бы нам было хорошо». И некоторым действительно стало хорошо от «замолкнувшей» типографии. Так же и от развала страны кому-то стало вольготно. «А если развалится Россия?! - подумал и аж содрогнулся и покачнулся на ослабевших ногах Николай Афанасьевич Союзов, - Неужели тоже кому-то будет неплохо?»
