Я мирно шел по железнодорожному мосту, нес только что купленный мешок с кормом для собак, как вдруг один из милиционеров перегородил мне дорогу.
«Ты чего здесь шатаешься?», - обратился он ко мне с вопросом.
Вопрос меня обескуражил, слово «шатаешься», в данном случае, я понял как «ходишь туда-сюда», потому что несколько минут назад я проходил по этому мосту в другую сторону, на рынок, за кормом. Обстановка-то в России не спокойная, и может эти милиционеры вовсе не отдыхают на мосту, как мне показалось, а несут свою нелёгкую службу по защите российских граждан от маскирующихся под мирных жителей террористов, - подумал я. А в мешке у меня не корм для собак, а бомба для взрыва!
Поэтому я начал подробно объяснять представителю внутренних органов, почему я тут «шатаюсь», откуда пришел, зачем ходил и куда намереваюсь идти дальше…
«Сколько ты выпил?», - перебил меня, не дослушав, милиционер.
«Я уже взрослый», - ответил я милиционеру: «Я даже перед мамой не отчитываюсь, сколько выпил. С чего бы это я перед вами должен отчитываться?»
«Возьми у него паспорт», - сказал другой милиционер. Я показал ему свой паспорт. Он полистал паспорт и сказал: «Пошли».
Мы спустились с моста и направились по направлению к линейному пункту милиции. Я не мог понять, чем мог заинтересовать представителей правоохранительных органов. Меня здесь знает каждая собака.
Мои мысли прервал конвоир, он неожиданно изменил направление движения к линейному пункту милиции и пошел к автомобилю медвытрезвителя!
«Куда Вы меня ведёте?», - поинтересовался я у милиционера?
«В вытрезвитель сейчас поедем», - ответил мне милиционер…
«Ну, нет, в вытрезвитель я не поеду. Пойдемте разбираться в отделение!», - и я зашагал в линейное отделение милиции.
Представившись в отделении, я попросил защитить меня от милицейского произвола. Дежурный сержант пожал плечами и что-то невнятное процедил сквозь зубы. Я потребовал главного и, сказав, что никуда отсюда не уйду, уселся на стул.
Вышел «главный» и обратился с немым вопросом к моему конвоиру, - «Да вот алкаш не хочет в вытрезвитель ехать», - сказал конвоир.
«За@бали эти алкаши!», - взревел двухметровый детина в форме майора милиции, и резко повернувшись ко мне, схватил меня за шиворот как щенка и поволок к милицейскому Уазику. Мои слабые попытки сопротивляться ни к чему не привели. Майор трепал меня как Бобик грелку. Мои ноги едва поспевали за представителем власти, конвоир открыл дверь, и майор с ходу затолкал меня внутрь машины. Ноги запнулись за порог автомобиля, я упал на пол. Мешок с кормом, который я всё время действия прижимал к груди, смягчил падение… майор на прощанье пнул меня по ногам, чтобы я успел их поджать до того как за мной захлопнулась дверь арестантской машины…
Мои тюремщики удалились, а я стал обдумывать своё положение. У меня была ещё надежда, что в вытрезвители есть какие-то вменяемые милиционеры и, увидев трезвого человека, они меня отпустят. Я осмотрелся внутри Уазика, возможности открыть дверь изнутри, не было предусмотрено конструкцией этой машины. А как хотелось бы отсюда сбежать!
Недолго мне пришлось наслаждаться уединением, мои тюремщики вскоре вернулись, и повезли меня в вытрезвитель.
В вытрезвители меня встретил рыжий старший лейтенант, тоже, как и майор под два метра ростом, здоровьем Господь его явно не обидел, и приступил к процедуре принятия в медучреждение. Я потребовал, чтобы провели медосвидетельствование, старший лейтенант только усмехнулся на моё предложение. Говорил со мной так, будто мы с ним старые знакомые и я ему надоел ещё в прошлой жизни. Предложил мне в качестве медосвидетельствования сделать приседания…
"А отжиматься не надо будет?", - жалобно проскулил я, но приседать не стал. Это только позабавило присутствующих.
Из задней комнаты вышла какая-то бабушка в белом халате, видимо играющая в этой шайке роль медсестры, и тоже стала убеждать меня в том, что я выпивший.
«Посмотрите, какое у Вас красное лицо», - твердила бабушка…
Из той же, задней комнаты, вышел гражданин в штатском, который должен был выступать в качестве понятого или свидетеля, я точно не понял его роль, он тоже начал убеждать меня в том, что я пьян.
Когда соответствующий документ был составлен и подписан лжемедсестрой и лжесвидетелем мне предложили раздеться. У меня глаза полезли на лоб, - «С какой стати?», - возмущению моему не было предела. Но два молодчика в форме милиции стояли по правую и левую руку от меня, готовые по команде старлея броситься на меня с кулаками… Не самая приятная перспектива быть избитым в этом гадюшнике, а потом оказаться где-нибудь в придорожной канаве с проломленной головой.
Пришлось раздеваться… После этого меня, в чем мать родила, в трусах и в майке провели в камеру.
Камера светлая, просторная, не помню, сколько там стояло солдатских кроватей, не была забита до отказа, кроме меня там было ещё человека четыре. Один спал, другие бодровствовали. Завязался разговор, один из присутствовавших вспомнил, что сегодня 19 мая День Пионерии, это повеселило. Так интересно мне не доводилось проводить не один коммунистический праздник.
Я обратил внимание на то, что все присутствующие были предпенсионного возраста и не атлетического телосложения. Я, пожалуй, из них был самый молодой, мне тогда и пятидесяти не было. Мне стало ясно, почему работники вытрезвители никакого внимания не обращали на парней, распивавших пиво, стоя на мосту прямо напротив милиционеров. А проходившему мимо пьяному Слону (Слон это прозвище одного местного работяги, который весит под двести килограммов и роста гренадерского он настолько был пьяным, что даже со мной не поздоровался) уступили дорогу, молодые-то могут и морду набить, а старики нет.
У спавшего гражданина был 19 мая день рождения и он, с утра отметив его, возвращался домой. Но бдительные работники вытрезвителя до дому его не пропустили. Пожалуй, это был единственный из посетителей вытрезвителя, который был пьян. Остальные были, слегка выпивши речь и поведение их было совершенно нормальным.
Через два часа меня выпустили, взяв с меня сто рублей и выдав квитанцию об оплате услуг. Я пошел кормить своих питомцев, после чего поехал в наркологический диспансер сдать тест на алкоголь.
Выслушав меня, врач проводящий тест объяснил, что результаты анализов на руки не выдаются. Результат анализа выдается только представителю закона. Результат теста был отрицательным, что мне и так было понятно, и я полагал, что обратившись к руководству милиции с результатом теста, выведу всю эту шайку-лейку из медвытрезвителя на чистую воду.
Я написал жалобу в управление внутренних дел по нашему району, меня пригласили на беседу с начальством. Мне были заданы вопросы, на которые я дал исчерпывающие ответы и мне предложили ждать письменного ответа на мою жалобу.
Ответ пришел в установленном порядке, в нем говорилось, что сотрудники медвытрезвителя действовали в соответствии со своей должностной инструкцией и их действия приняты правомерными! А я могу, типа, жаловаться дальше, сколько угодно, хоть в суд.
В то время уже было какое-то учреждение по правам человека, название не помню, помню, что руководил им Миронов. Я написал жалобу и в это учреждение, приложив ответ из милиции. Ответ мне пришел какой-то расплывчатый, суть его пересказать не могу. Но телефон исполнителя в ответе был. Я позвонил исполнителю. Чувствовалось, что человек это молодой, говорил он со мной полушепотом, будто мы с ним были заговорщики, готовящие свержение легитимной власти в России. Смысл этого разговора сводился к тому, что я себе только хуже сделаю, если не прекращу в этом деле разбираться, а учреждение по правам человека в данном случае мне не помощник…
