На посту ГАИ, что на восемнадцатом километре МКАД, для полицейских и примкнувшего к ним отряда ОМОНа, время тянулось долго. Хотелось кого-нибудь поймать, но кроме мусоровоза с пьяным водилой и Газели без одного заднего колеса, ничего интересного не попадались. Даже приданный бронетранспортер приуныл. Но не знали они, что колеса Судьбы уже шуршат по асфальту.
Альгвазилы периодически устраивали перекуры, во время которых обменивались профессиональными байками. Прапорщик Нечитайло рассказал, что в будто бы виденной им ориентировке, описывалась банда киллеров, которой руководила блондинка, разъезжающая на красном БМВ, в котором же она и перевозила тела жертв. По словам прапорщика, жертвы все поголовно подвергались жестоким пыткам и тела имели такой жуткий вид, что даже опытные медэксперты увидевшие их, поголовно падали в обморк. Молоденький курсант, присланный сюда на преддипломную практику, слушал его раскрыв рот, лейтенант, командовавший постом, иронически улыбался, но глаза у него были испуганными. И тут на дороге появилась машина и это был красный БМВ !
БТР радостно взревев мотором перекрыл дорогу, лейтенант с курсантом подошли к машине и у них внутри все похолодело, за рулем сидела красивая блондинка. Лейтенант внутренне надеялся, что это простое совпадение, но тут его взгляд упал на книгу, лежавшую на переднем сидении и последние сомнения отпали, ну не читают простые блондинки таких книг. Доблестные альгвазилы взяли красную машину в кольцо и приступили к досмотру и первое что они увидели, это были черные пластиковые мешки. Когда курсант, затаив дыхание расстегнул молнию на одном из мешков и оттуда показалась черная же голова, прапорщик Нечитайло и лейтенант упали в обморок, БТР дал задний ход, а ОМОНовцы защелкали затворами.
Потом все выяснилось. Это были манекены, которые сотрудница администрации театра Мария, везла на спектакль. Мария была очень добрым человеком и дабы скрасить лейтенанту психологическую травму, она подарила ему ту самую книжку. Это был фундаментальный труд Константина Сергеевича Станиславского «Работа актёра над собой в творческом процессе переживания», причем лейтенант прочитал ее от корки до корки и с тех пор к месту и не к месту, повторял сакраментальную фразу: ««Станиславский сказал бы: не верю!»
