Мой самый лучший и самый надёжный друг – это папа. Он всегда становится на мою сторону, когда мама начинает меня жучить за мои прегрешения. Бывает, выкину какой-нибудь фортель, мама читает мне нотации, а папа старается оправдать. Даже тогда, когда я конкретно виновата и своей вины не отрицаю.
Поднимаюсь я по ступенькам, и меня покачивает. Сейчас мама наверняка это заметит и сразу поймёт, что я где-то ещё добавила. И будет мне очередная «влётка» с длительной лекцией о вреде алкоголя. Однако я надеюсь на папу, он обязательно постарается смягчить мамин гнев.
Опять хочется пить. Да что же за напасть такая? Наверное, сделаю вот что: если в бутылке осталось вино, то я смешаю его с водой, наподобие древних греков (у них на пирах специальный виночерпий всегда вино водой разбавлял), и получится лёгкий кисленький напиток. Утолю жажду, а потом – в постель.
На кухне сидит папа, курит трубку и читает новости в интернете со своего ноутбука. Папа вообще-то давно курить бросил, но когда немного выпьет, то достаёт трубку и набивает её специальным трубочным табаком. Табак ароматизированный, после него стоит запах, вовсе не похожий на обычный сигаретный. Очень даже приятный.
Папа поворачивает голову, смотрит на меня и спрашивает:
- Ну, как прошло свидание?
- Нормально! – отвечаю я.
- Судя по твоим испачканным коленкам, очень даже нормально! – ехидно замечает папа. – Если у девушки измазаны травой коленки, то значит, она на них стояла. Если она на них стояла – значит, её кто-то так поставил. Спрашивается, с какой целью?
- Папа, ну…это так, случайно…как бы тебе сказать… - застигнутая врасплох, я совершенно не знаю, что соврать, и начинаю лихорадочно придумывать более-менее правдоподобную версию.
- Ладно, не выкручивайся. Брысь к себе в комнату, пока мать из ванной не вышла! Увидит – будет вторая Хиросима. Завтра следы своих грешков смоешь!
Я поспешно удаляюсь к себе, расправляю постель и прячусь под одеяло. И как отец успел разглядеть? Он же вроде выпивший, однако сразу обратил внимание на мои зелёные коленки и сделал вывод. Прямо Штирлиц какой-то, ему бы в разведке служить, в ГРУ или ФСБ, всяких там шпионов и диверсантов ловить.
Желание «поиграть с собой» улетучилось. Я быстро, почти мгновенно засыпаю, однако не забываю включить на своём телефоне будильник: завтра мой первый рабочий день, не проспать бы!
Телефон противно тренькает в шесть тридцать. Ну вот откуда пошла эта традиция с утра работать, какой козёл её придумал? Почему бы не начинать работу с обеда, часов этак в двенадцать? Тогда все приходили бы на службу выспавшиеся, весёлые, работали бы с удовольствием. И чтобы не восемь часов на работе сидеть, а шесть, или даже пять. Всё равно ведь человек не полностью все восемь часов отрабатывает, делает перерывы на всякие там перекуры, болтовню и другое.
Мама ничего мне не сказала, потому что торопилась на работу. Ей далековато до работы добираться, поэтому она ушла, когда я принимала душ. Зато папа сразу же взял меня в оборот:
- Доча, не слишком ли легкомысленно ты себя ведёшь?
- А что такое, пап? – я делаю невинное лицо.
- «Что, что»! Я про твои вчерашние коленки!
- А, это…
- Да, это! Стало быть, у тебя вчера с твоим кавалером было?
- Ну, было… - отвечаю я, чувствуя при этом, как начинают пылать уши и щёки.
- По принуждению или добровольно?
Если бы папа узнал, что принуждение было с моей стороны, то он точно достал бы свой офицерский ремень. Но я делаю невинные глазки, опускаю их в пол и лепечу:
- Добровольно…ну, так уж получилось…
- Ладно, чёрт с тобой, человек ты взрослый, не вижу смысла тебя учить! – папа делает взмах рукой, который обычно означает «эх, провались оно всё пропадом!». – Однако не хнычь потом, если вдруг залетишь по неосторожности! Садись завтракать, и марш на работу! А то ещё опоздаешь в первый же день!
На работу я надеваю короткое облегающее платьице. Очень даже сексуальное: как и шортики, едва попку прикрывает. Раз Александр Николаевич попросил так одеваться – значит, буду выполнять указание шефа. И ещё у меня внутри возникает какая-то боязнь: я ведь прекрасно помню слова Александра Николаевича, что «ЭТО» у нас будет каждый день. А вдруг ему захочется делать «ЭТО» в грубой форме, в варианте какого-нибудь садо-мазо? Вот оттого и страшно. Любая женщина воспринимает малознакомого мужчину как потенциальную угрозу. Впрочем, одновременно с этим она воспринимает мужчину и как потенциального мужа.
Вот всё-таки правду говорят, что мы, женщины – существа загадочные и непостижимые. Это я к тому, что одновременно со страхом у меня просыпается возбуждение. И чем ближе я к работе подъезжаю, тем оно сильнее и сильнее. В голове начинают роиться всякие сексуальные картинки, фантазии, да такие яркие, что прямо хоть сейчас запускай руку в трусики…но нельзя, люди кругом.
Подхожу к знакомому зданию: интересно, кто-нибудь уже пришёл на работу? Может, кто-то сейчас смотрит на меня в окно и думает: «Что этой девчонке тут надо в такую рань?». А потом начнут про меня сплетни распускать…
Охранник в фойе сидит не тот, что был вчера. Того я совсем не запомнила, а у этого внешность такая, что волей-неволей запомнишь. Здоровенный такой дядька, плечи в метр шириной, не меньше. Наверное, какой-нибудь штангист или качок. Сидит и так грозно на меня смотрит, что я уже заранее бояться начинаю.
- Вы к кому? – басит охранник. Ох, ну и кулачищи у него!
- Я…я на работу. Вчера устроилась. – лепечу я.
- Ваши имя и фамилия, пожалуйста! – он поворачивает голову к стоящему перед ним монитору и открывает какую-то программу.
Я называюсь. Охранник что-то набирает на клавиатуре (наверное, ищет меня в списках компании). Потом находит…и неожиданно встаёт.
- Наталья Викторовна?
- Да…это я.
- Проходите, пожалуйста. Александр Николаевич уже здесь. Вы знаете, куда идти?
- Ага, знаю, ведь уже была здесь вчера.
- Тогда не буду задерживать! – охранник кивает головой и не садится до тех пор, пока я не подхожу к лестнице.
Блин, я что, внезапно стала важной персоной? Нифига себе сюрпризы! Папа вчера эту «персону» чуть ремнём не отлупил, а здесь по имени-отчеству величают!
Туфли беззвучно ступают по ковровой дорожке: я иду к приёмной, страх потихоньку исчезает, а вот возбуждение только усиливается. Любопытно, что же меня сегодня ждёт?
