Клавдия вернулась из областной больницы внезапно, будто солнце взошло, с другой стороны. - Выписали! - радостно сказала она мужу. – Велели дома долечиваться… Наконец-то! Сразу ярко стало в доме и хлопотно. Радостный Давыдович не знал, куда посадить Клавдию, чем попотчевать. А она всё рассказывала и рассказывала о себе, но больше расспрашивала, как он-то, Давыдович, жил-поживал без неё. - Тоскливо жил! – отвечал Давыдович. – Ни книги, ни телевизор не занимали. Еда не радовала. Спасибо, что руки не скучали. Видела, как я плетень палисада обновил? - Да, как же не видела?! Такой ажурный плетень получился! Молодец, Давыдович! Таких заборов во всей деревне не найдётся. Зато лебеды в палисаде развёл! - Не разводил, Клава. Сама расплодилась… - Знамо - сама. А ты куда смотрел? Из дома отлучиться нельзя? С возвращением Клавы всё у Давыдовича стало, как всегда, всё, как у людей. Похвалы и порицания, лёгкое «попиливание» … - Тебе ли, Клава, о лебеде говорить? Онкология… Как ещё лечение после операции пойдёт! А ты - о лебеде! Через две недели Клава Козырева умерла. Давыдович сам закрыл её глаза. Для того, видимо, и выписали женщину из больницы, как безнадёжную. Но об этом никто и не подозревал. Да и случилось это через целых две недели! А сегодня в дом вернулась хозяйка. Хлопоты, планы на завтра, на послезавтра... - Я ещё хочу гортензии посадить в углу палисада, а посредине – флоксы. Красиво будет, Давыдович? - Очень красиво. Но любуется гортензиями и флоксами Давыдович изо дня в день без Клавы. Хотя, кажется ему, что хозяйка и в доме, и всюду с ним всегда рядом…
Жизнь защитить от смерти:
Всё живое земли -
У колеса круговерти...
Пронзительно-больно до слёз.