Юкио Касима. Из сборника Эпизоды гражданской войны
«Между Небом и Землей»
(Из сборника «Эпизоды гражданской войны»)
«Все слабее запах очага и дыма,
Молока и хлеба.
Только под ногами, да над головами
Лишь земля и небо».
/Б Окуджав. Батальное полотно/
Дверь резко распахнулась от удара ногой. Из подъезда вышла странная процессия: трое были в милицейской форме, четвертый – в синих спортивных брюках -трико и футболке, на ногах тапочки. Они двигались словно в некоем ритуальном танце: первые двое, слегка развернувшись боком, шли приставным шагом, каждый раз вынося вперед одну и ту же ногу, двое следовавших за ними, семенили, протирая подошвы и перемещаясь с каждым движением не более чем на пол ступни. Эта «ритуальность» их движений объяснялась ношей, которую они тащили на куске материи -покрывале, очевидно. Классический вариант: двое спереди… двое сзади. Первые двое с трудом протиснулись через дверь, не легче было преодолеть этот рубеж и двум задним. Ноша была тяжелая, покрывало под ней, провиснув, задевало, а иногда и просто волочилось по камню ступенек. Сверху на эту тяжесть также было набросано какое-то тряпье.
Спустившись со ступенек и поднеся груз к проезжей части дороги у подъезда, они остановились и опустили ношу на асфальт. Груз кисельно колыхнулся и, приходя в соприкосновение с землей, и из-под темной материи показалась пухлая рука. Кто-то спросил: «Ну, что…Куда его?» - «Куда… куда… пол первого ночи уже …Куда?» - раздраженно отозвался сержант. «Вот и думай, куда? – добавил он, походя к дверце стоявшей рядом милицейской машине, на боку которой выведено «АДЧ» (Автомашина дежурной части» ). Он наклонился и через окно боковой двери достал блестящий, имевший форму буквы «Т» предмет. Затем подошел к машине сзади и, ткнув этим предметом в металлический корпус, повернул его против часовой стрелки. Задняя дверца открылась – зачернело стиснутое металлом жесткое пространство «стакана», обычно заполняемое, в случае необходимости, задержанными.
Мужчина в футболке и трико, тревожно поглядывая по сторонам, спросил: «Ну, что? Я пойду?» - «Да, спасибо …давай. Дальше мы сами справимся». Мужчина исчез в подъезде.
«Ну, что стали? Вперед! Пока родственник не вышел» - «Что, в машину?» - «Ну а куда его еще?! Или хочешь ночевать здесь?» Ситуация была такова, что кто именно говорил, к кому, именно говорил, к кому, именно, обращался не имело ни малейшего значения… Из подъезда вышел еще один милиционер в погонах лейтенанта. «Ну, что взяли!» Двое попытались взять груз за концы покрывала, как это делалось при выносе из подъезда. «Да, не бойтесь в его, под мышки берите… Он же доброкачественный, еще пока как огурчик». Следуя подсказке два милиционера, не снимая простыни, наброшенной сверху, через покрывало, подминая его просунули руки под мышки и взялись за «груз». Теперь уже не вызывало сомнений, что это был труп мужчины, невысокого роста, но полного телосложения. Мертвая лысая голова, с которой сползло покрывало раскачивалась из стороны в сторону, словно пытаясь разглядеть в деталях это последнее приключение своего бренного тела. «Ну, давай, пихай!» Тело с трудом затолкнули в «стакан», и, только ноге не находила места, она, несмотря на все усилия, весьма старавшихся людей, выпадая и зависая, в общедоступном стороннему взгляду пространстве.
Из подъезда вышли еще двое мужчин. В этих выходах была некая театральная последовательность, словно площадка у дверей подъезда со стекающими к асфальту ступенями была сценой, на которую каждый в свое время выходил очередной персонаж. Кто их вновь вышедших на этот раз имел отношение к происходящему как родственник было легко определить. Второй – работник прокуратуры, персонаж обязательный, бросив взгляд в сторону машины вдруг взял за локоть своего соседа, слегка разворачивая, а, значит спиной к машине, неожиданно громко спросил у него: «Так вы все поняли?» - «Да… да … понял.» - «Ну, тогда хорошо»» - «А где э-э-э … _ «Уже наверное отвезли». _ «Так мне туда не надо…?» - «Нет…нет, вам пока туда не надо, ребята сами…» А вы сами… А вы завтра…» Во время этого разговора сержант подошел к зависшей ноге, поддел под ступню руки со сплетенными «замком» пальцами и с силой рванул их вверх и в машину, а затем быстро захлопнул дверь. «Все? – спросил он. Поехали?»
Помощник прокурора поместился с краю, собираясь выйти по пути. «Ну вы и даете! А если б родственник увидел? – «Что нам родственник, лишь бы этот – милиционер кивнул головой назад, - не обиделся». «Все это ерунда! _ сказал сержант. – А вот как мы его вытаскивать оттуда будем?» - «А, что?» - «Что, что Его ж туда не положили, а забили…» _ «Ладно, как – нибудь… - зашелестел разговор.
В следующем эпизоде лейтенанту довелось принять довольно скоро… Это был несколько другой жанр…
Первым через порог переступил помощник прокурора, и, перешагивая спрашивал у женщины, стоявшей на площадке: «Так это вы увидели первой?! – «Да, я смотрю дверь открыта, думаю пришла Галя с работы, хотела спросить … ну, там кое чего… А там свет везде … и никого нет. Я позвала - не отвечают. Тогда я в ванну заглянула …»
- «И там увидели соседа?» - «Да . И сразу ж позвонила. Ой, я заходить не буду туда, можно?»
Из ванной комнаты тянуло жаром, запотевшее зеркало не отразило входящих. В ванной лежал крупный мужчина с закрытыми глазами по грудь в воде. Одна рука его цеплялась за край чугунного ложа. Пропустили судмедэксперта. Кто-то сказал: «Готов?» «Он пил? – спросил помощник прокурора у оставшейся у входа в квартиру женщины. «Ой, пил… пил…» Помощник вздохнул и сказал: «Ну что? Надо вытаскивать». Милиционер в рубашке с короткими рукавами, брезгливо морщась, погрузил руку и вынул «пробку». Вода начала стекать оголяя тело, с которого местами слеза кожа, обнажив розовую плоть. «Сварился» - сказал кто-то. «Н, что там у его покажет вскрытие, а сейчас его надо извлечь.» Голыми руками брать не хотелось. Инстинктом жившая неприязнь к «мертвому» нависла проклятием над этим неуклюжим в наготе своей и беспомощным телом, ставшим неприлично тяжелым.
«Надо что-нибудь… рукавицы, что - ли?» - «Да, и белые халат не мешало бы.» - «Скользить же будет … - «Вытри его полотенцем.» Наконец было обнаружено ко-какое тряпье, которым обмотали изъязвленное ожогами тело в местах предполагаемого захвата и приступили к извлечению. Кожа лопалась, тело вскальзывало. В конце концов его не удержали и оно грохнулось на простеленное рядом с ванной покрывало. «Тише, тише вы…» - прошипел, косясь на соседей помощник прокурора.
У подъезда с появлением процессии какая-то женщина, держась руками за стенку, задвигалась в сторону, от подъезда. Оказало, что это жена покойника пришла раньше, чем приехали работники милиции и заглянула в приоткрытую дверь ванной… соседи вызвали ей «скорую помощь»…
«Упакованного» в покрывало покойника опустили у подъезда на асфальт и стали ждать машину, которую должен был «пригнать» сержант, остановив ее где-нибудь, и, каким -либо образом уговорив или заставив водителя помочь.
Ожидание затягивалось, и один из офицеров пошел за дом к дороге. Было уже начало двенадцатого ночи. Через некоторое время, иначе как вдруг и не скажешь, неуклюже выворачивая на не слишком широкую дорогу у дома, из-за угла показалась огромная машина - самосвал, и, медленно, задыхаясь и кряхтя, двинулась к ожидавшим. Капитан, стоявший рядом с трупом вскинул руками… «Ты, что?!» - «А, что? - - зло бросил в ответ сержант. И в этой эзотерической неоконченной фразе не было недоговоренности…
Наконец, подойдя ближе, сержант повторил уже спокойнее: «А что? Думаешь, все - так и спешат сюда?» - «Ну, ладно, поехали! Как мы его грузить будем? Водитель машины выйдя из кабины, посочувствовал, может кузов опустить немного. «Все равно не поможет…» - «Ну, так что?» - «Для начала разгони народ. Что им цирк здесь?». - «По другому не назовешь. Два милиционера отошли от машины к группе людей, стоявшей у подъезда. «Мамы и папы, расходитесь, пожалуйста, по квартирам. Кто хочет помочь может остаться». Народ молча разошелся. Только через подъезд в желтом пятне света от жековской лампочки стояли две женщины… одну из них тошнило. Постояв в раздумье, капитан полувопросительно произнес: «Может лавку подставим»
-«Давайте». Под задний открытый борт машины поднесли лавку, стоявшую у подъезда - местный культурный центр, прибежище вечернее старушек. Процесс подъема тела происходил болезненно: раздавалась приглушенная нецензурная брань, сопровождавшаяся корректирующими действия фразами. Наконец, труп был погружен на дно полного угольной пыли и щебня кузова, борт закрыли. Все расселись по местам и процессия из двух машин: впереди АДЧ, а за нею самосвал, медленно тронулась. «Куда ехать – то!? – крикнул водитель, выглядывая из кабины. – В морг что-ли?» - «Поезжай за нами» - ответили ему из АДЧ. Кто-то уже в пол голоса, нахрипевшись вдоволь во время операции, произнес: «Сейчас бы душ неплохо…» - «Да, кофе с чаем…» - «А, может обыкновенного пивка… без всяких деликатесов…»
«Ну, что дальше? – спросил старлей. «Тише, тише… - сказал дежурный, и все находившиеся в дежурной комнате рядом с пультом замолчали. «Так, понял, - дежурный повторил в трубку адрес и добавил - Выезжаем». Затем повернувшись к помощнику сказал: «Давай группу – на выезд. И опера зови… побыстрее.» Когда все собрались, дежурный пояснил «Женщина пришла домой, только дверь стала открывать, как она сама открывается и оттуда мужик выбегает. Оттолкнул ее и вниз… Она – в квартиру – на кухне муж лежит весь в кровище… Короче, скорую уже вызвали. Давайте быстрее, пока все там».
«Скорая» стояла у дома. Врачи грузили в нее мужчину, лежавшего на носилках, покрытого простыней. «Ну, что там? – спросил «опер», подходя к врачу. Тот пожал плечами: «Ножевое. Очевидно, проникающее. Он без сознания. Пока все». Здесь же находилась и жена потерпевшего. «Опер» попросил ее задержаться, пообещал затем подбросить до больницы, куда везут ее мужа.
Женщина выглядела испуганной, рядом с ней стояла девочка лет шестнадцати. Они поднялись на третий этаж. Двое мужчин в милицейской форме зашли вместе с хозяйкой в квартиру.
Да, не успела вставить ключ в замочную скважину, как выбежал, ее оттолкнул. Нет, никогда раньше не видела. Волосы темные залысины, Лицо круглое, могла бы узнать. Лет сорок – сорок пять. Кто живет в квартире? Она с мужем, дочь… и, немного помедлив, сын. Где они сейчас? Дочь рядом, сын гуляет, придет поздно. Часто приходит поздно, как не бьется с ним…Ему уже восемнадцать. Они с дочерью в театре были, а затем вот, не торопясь прошлись пешком. Если б на троллейбусе… то может ничего бы и не было. Дочь пошла в соседний подъезд к соученице, взять какой-то учебник – завтра экзамен. А она поднялась…
«Кто у вас здесь спит? - спросил опер, показывая на разобранную постель в зале. «Вообще – то это место сына, мы с мужем в той спальне, а дочь в этой…». «Опер» остался беседовать с женщиной, а лейтенант, переговорив с соседями из квартир,
