Все предшествующие годы до встречи с Леной в гу-
гле прошли под знаком исторических событий снача-
ла в странеСоветов,
которую заставляли любить больше,
чем родную мать, а затем стали жить (не на Незалежній,
а в Незалежній Україні) после распада семьи братских
народов.
Все в Украине в той или иной степени были благодар-
ны Рейгану, который довел СССР до критической точки
дефолта, и Горбачеву за то, что по
своей глупости не смог предотвра-
тить этот исторический момент,
позволивший развалить СССР.
С началом гласности мы начали за-
полнять белые пятна в истории,
развенчивать устоявшиеся идеалы,
узнали, что дедушка Ленин — си-
филитик, что интеллигенция, по
его определению, — «говно», что
Гитлер по сравнению со Стали-
ным — дилетант в искусстве изо-
щренного издевательств над своим народом, что концла-
герь Бухенвальд использовался «ШТАЗИ» с той же целью,
что и Гитлером… и так далее, и тому подобное. И ужаснулись
тому, как можно было жить в этой клоаке. Это была
не страна, а одна сплошная тюрьма, резервация за желез-
ным занавесом, в которой мы добровольно поселились,
думая,
что так и должно быть и что это нормально, страна,
в которой жили «припеваючи» совки. И тот же И. Светличный,
хлестко оценил эту ситуацию в одном из своих
стихотворений:
Самі собі будуєм тюрми
Самі в них потім живемо,
Самі себе стережемо.
Вже тюрем тьма, і в тюрмах — тюрми.
А ми — нічого. Женемо
За муром мур, за муром мур ми.
Суботники! Аврали! Штурми!
Вже й ми — не ми. Воно само.
Так сталося, так повелося,
І так ведеться здавна й досі,
Сліпонароджені в тюрмі.
Кому поскаржитись? На кого?
На чорта лисого? На Бога?
Тюрма ж своя. І ми — самі.
Как ученый Ольгерд наблюдал за гигантскими шагами
развития науки, пытаясь внести свою лепту в это цунами,
которое, в конце концов, по его убеждению, должно унич-
тожить цивилизацию, как это случилось на других плане-
тах, в иных мирах.
Он так и не обзавелся семьей, полагая, что это огра-
ничит его возможности как личности. На самом же деле
все обстояло гораздо сложнее. Длительное время оставаясь
холостяком, он привык к этому образу жизни. Каж-
дый раз, вступая в близкие отношения с нравящимися
ему женщинами, им двигала скорее физиологическая
необходимость,
чем любовь и стремление к серьезным
отношениям.
В середине первого десятка двадцать первого столетия
Ольгерду впервые пришла мысль заняться литературной
деятельностью, и он умудрился уже к началу второго деся-
тилетия выдать на гора четыре полноценные работы, по-
зволившие ему стать членом Союза писателей.
Но и этого ему показалось мало. После того, как он про-
читал «Антихрист. Проклятие христианству Ф. Ницше,
сама собой ему пришла мысль взяться за работу с интригу-
ющим названием «Верующий в бога — это еще не Homo
sapiens». Это название, ставшее для Ольгерда чуть ли не
символом, возникло из диалога верующего и атеиста
в одномиз
его предыдущих романов.
Ольгерд описывал эпизод, в котором атеист был ошара-
шен заявлением верующего о том, что считает ниже своего
достоинства разговаривать с человеком, не верующим
в Бога. Этим заядлым почитателем бога оказался небезыз-
вестный Никита Сергеевич Михалков. И, не найдя веских
аргументов для ответа, Ольгерд вложил в уста атеиста пер-
вое, что взбрело в голову:
– Верующий — не значит Homo sapiens. До этого еще
расстояние длиной в тысячелетие. Человечество как раз
подходит к концу этого пути, пути Рыб, который смоет Во-
долей, и это ознаменует собой начало новой эры — эры со-
всем иной генерации существ разумных, которые раз и на-
всегда избавятся от болезней, именуемых как христиан-
ством, так и иными религиями.
И только вдумавшись в сказанное, Ольгерд понял, что
оно стоит того, чтобы это высекли на граните. Не исключе-
но, что так и произойдет, но пока он решил написать роман
под названием «Верующий в бога — это еще не Homo
sapiens».
Шло время, работа над романом продвигалась медлен-
но, не было той легкости, с которой были написаны преды-
дущие работы. Одолев семь глав и забегая наперед — три-
надцатую из шестидесяти двух («Антихрист. Проклятие
христианству», включает 62 раздела) — Ольгерд даже
стал подумывать не оставить ли эту неподъемную глыбу.
И именно на этом этапе работы над «Верующим», как
спасательный
круг для утопающего, возникла идея, подсказанная
Леночкой, — написать легкий эротический де-
тектив «Время, когда просыпаются петухи» как предтечу
к этой глыбе, разбавив таким образом непроходимые
дебритеологического
мракобесия легкой эротикой с детек-
тивным сюжетом, а затем, поднаторев и собрав материал
с проверенным коллективом героев романа «Время, когда
просыпаются петухи», продолжить работу над «Верую-
щим». Леночка даже согласилась помогать ему в этом.
«Естественно, — думал Ольгерд, — надеяться на снис-
хождение христианских теологов за книгу не приходится,
да он на это и не рассчитывает, а за тандем теологического
и эротического он заранее просит извинения у не предвзя-
того читателя.
