Сегодня выходной. Мама с утра ушла в парикмахерскую, а мы с папой завтракаем и слушаем радио "Пуси-муси".
- Сегодня, в радостный день мотористов и мотористок на нашем гламурном радио состоится концерт популярных певцов, - объявила ведущая Маша Загребная. - И одного из них я сейчас вам представлю... Что? А?.. Простите, мне подсказывают, что сегодня день мелиоратора. Эхма! Что ложкой по лбу, что лбом о ложку... Да нам как-то без разницы, поют одни и те же.
- Да, коллектив у нас сплоченный, можно сказать - семья... - подтвердил, подкравшийся к микрофону певец.
- Вам нравятся мелиораторы?
- Очень даже. Они все осушают и осушают... Это тяжелый труд. И сейчас я им в благодарность спою песню: "Я пришел, ты ушла", которую я всегда исполняю...
- Вот уже двадцать лет, - подсказала ведущая.
- Если быть точным - двадцать два.
- Тем более, - вздохнула Загребная. - Но вы, конечно, не ограничитесь одной песней?
- Отчего же, - пробормотал певец.
А папа заметил:
- Сейчас он скажет о переполненных трибунах стадионов, о налогах, которые его убивают.
- ...Меня восторженно встречали десятки, нет - сотня тысяч на переполненном стадионе. Казалось, они все сошли с ума, а песня "Я ушел, ты пришла" утонула в грохоте оваций. Это было почище Ниагарского водопада. А сколько людей не смогли прийти на мой концерт!
- Повезло им, - сказал папа, прихлебывая чай из чашки.
- ...А налоги меня убивают, меня и мою семью! - простонал певец.
- Как ты угадал, папа! Прямо как Шерлок Холмс! - Я бурно выразил свой восторг.
- Это не сложно, - скромно ответил папа, но было видно, что ему приятно сравнение с великим сыщиком. - А сейчас, я полагаю, он всех пригласит в заводской клуб.
- ...А теперь я всех вас, поклонников моего таланта, а он безбрежен как океан, приглашаю на творческий вечер в клуб завода "Коленчатый вал". Количество билетов - ограничено! Поторопитесь!
- Завершая наш разговор, мы надеемся, что еще не раз встретимся с вами в нашей программе "Музыкальная лапша".
- Приду, приду.
- Хочу напомнить тем, кто опоздал к началу передачи, что гостем нашей программы был Ксаверий Жуликов.
- Жуликовский Филимон...
- Ах да, простите. Итак, пожелаем Ксаверию счастья в личной жизни.
- С удовольствием расскажу несколько эпизодов из этой жизни.
- Не сегодня. Спасибо, и до скорой встречи.
Из радио донеслись звуки какой-то возни и приглушенные голоса:
- Но я еще не спел!
- И не надо. Пенсионерам в клубе споете, или детям на утреннике. А у нас лимит. Вон, ваш брат по клану, Леха Козлятников, томится. Пора ему выступать.
- Все время Леха, Леха... - раздраженно пролаял Филимон.
С трудом, но все-таки удалось энергичной Загребной выпроводить гостя.
- Уф! - облегченно вздохнула она. - Итак, встречайте! Леха Козлятников и его банда, в смысле группировка... короче, ансамбль "Козлы да бараны". Только недавно его банда, то есть группа козлов, вернулась из заграничного турне - и сразу к нам.
- Это огорчает, - пробормотал папа.
- Много из наших совершили мировое турне по кабакам, то есть - тьфу! - что это я говорю, - поправился Леха, - по крупнейшим концертным аренам Старого и Нового света, а также странам Азии, Африки, Австралии и Океании...
- Арктики и Антарктиды, - подсказала Маша.
- Да... Но мировое признание...
- У пингвинов...
- Не перебивайте меня! Мировое признание получили только мы - "Козлы да бараны"!
- Но...
- Никаких "но"! - сурово прервал ведущую Леха.
- Хорошо, - согласилась Загребная. - Тогда расскажите слушателям, как вы пришли в музыку. Наверное, уже с детства играть любили?
- А как же! И любил, и играл. По маленькой, конечно, но играл. В домино тоже любил. Уважал настольный футбол, иногда играл в хоккей.
- Тоже - в настольный?
- Только! Можно сказать, все мое детство, отрочество и юность прошли за столом. И у другана моего, Сергуни, басиста, тоже.
- Это заметно по вашей фигуре.
- Вы на что намекаете? Это не живот вовсе, а диафрагма.
- Да ни на что я не намекаю. Вот слушатель из Ульяновска интересуется - откуда у вас деньги на раскрутку взялись, - папа руку приложил?
- Никогда! Вы слышите - никогда мой папа не был замечен в рукоприкладстве! - возмутился Леха. - Так, просто брякнул кому-то, крякнул на кого-то...
- Ладно, оставим это, посмотрим на сообщения, пришедшие в студию... Из Актюбинска спрашивают: а чем вы, собственно, отличаетесь от других, скажем так мягко - коллег по цеху? Мне тоже интересно, вроде все на одно лицо, и выражает то лицо...
- Но-но! Это не так! Я всех красивей, всех милей и очень, очень большой музыкант, да что там - великий даже! Вы ведь знаете...
- Не знаю.
- У меня рост - под два метра.
- Хорошо в детстве питались?
- Это да. Не жалуюсь. И Сергуня, друган мой...
- Басист.
- Ну да. Тоже фигура крупная, на нашем небосклоне заметная: метр девяносто - не меньше! Да и Славчик, ну тот, что по тарелкам колотит - не из маленьких. И мы не ремесленники, ни в каких цехах не работаем.
- Велика Федула...
- Это вы к чему?
- Да так просто, к слову пришлось. А вот теперь про солистку вашу, Рябу, то есть Рябову, простите...
- И вы туда же... Заладили одно и тоже: Ряба, Ряба, кудахчет мол, а не поет. И не понимаете, что стиль у нее такой.
- Я не предполагала, что кудахтанье является стилем. Хорошо, дальше поехали. Из города Сергач спрашивают: не кажется ли вам, что наша эстрада - это пустое место, Сахара в некотором роде?
- Выступал, выступал я в пустыне. Было дело... Помню, в город не пустили, пришлось в пустыне петь. Дали мне звание заслуженного бедуина и наградили орденом: то ли ламантина, то ли дромадера - я в этом не очень разбираюсь.
- Да, это лестно... Еще вопросик: какие книги вы читаете?
- Что читаю?
- Ладно, замяли.
Пожелав, поблагодарив и распрощавшись с бедуином Лехой, ведущая громко обрадовалась:
- А теперь гвоздь нашей программы! Э... э... этот... Да как же его! Ах, да! Лауреат левобережья Малой Гнилушки и прилегающих к ней заливных лугов, а также деревень: Крапивино, Бурьяново, Неурожайки тож... э-э... несравненный, незабываемый, вечно веселый - Что ж ему не веселиться, что ж ему не ликовать! - Да как же зовут этого черта! Как?.. Поняла. Сидор Ржавый! А скажи-ка, Сидор, ведь не даром...
- Даром петь не буду, а за денежку спою, - сказал веселый Сидор. - И спляшу в придачу, но за отдельную плату.
- То же мне, Айседор Дункан, - сказал папа, поднимаясь из-за стола. - Борька, ты выносишь мусор, а я мою посуду.
На лестничной площадке я встретил Алешку Репейникова, и мы немного поболтали, а когда я вернулся с пустым ведром, то Загребная все еще трепалась с Сидором Ржавым.
- Ну а как вы любите проводить свободное время? - допытывалась она.
- Люблю отдохнуть в тишине, - пробубнил Сидор. - Либо искупаться в проруби. Еще люблю ходить с рогатиной на бенгальского тигра.
- С рогатиной?!
- Это я так любовно называю автомат-пушку с лазерным прицелом.
- А кем вы мечтали стать в детстве, неужели певцом?
- Нет. Прокурором.
- Что так?
- Хотел приговорить к высшей мере паршивца Коржикова Витьку. Он сказал, что я бездарен как...
- Как?
- Впрочем, это не важно. А сейчас хочу передать музыкальный привет моей возлюбленной. Ау! Ты слышишь меня?
- Какой именно? - деловито спросила Загребная. - Судя по газете "Мы все о вас знаем!" - это Эльвира Пустышкина или Забегалова Нинон. А может, Люба Тараканова?
- Нет! Это все в прошлом.
- И Марфа Лазебная, и Вероника Корнедуб?
- Да,- твердо сказал Ржавый. - И Лиза Мудрик тоже. А посвящаю я песню, пока еще маленькой звездочке, но из которой я сделаю большую звезду по имени... ну, скажем Степанида.
- Есть уже такая.
- Ну, Глафира.
- И такая есть.
- Пусть будет Аграфеной.
- Что ж, - вздохнула ведущая. - Делать нечего, давайте слушать.
- Обойдемся как-нибудь, - сказал папа, и выключил радио.
- Папа, а кто такая возлюбленная?
- Ну, - папа немного замялся. - Это кого ты сильно уважаешь.
- Я сильно-сильно уважаю Юльку Маркоч из дома семнадцать. Значит, она моя возлюбленная?
- Не совсем так...
- А как?
В это время из парикмахерской вернулась мама.
- О чем речь, о каких еще возлюбленных здесь говорят? - спросила она, каменея лицом.
- О возлюбленных, которых сильно уважают. А Юльку я уважаю, ну и пожалуй еще...
- Этого еще не хватало! Это ты придумал? - Мама грозно посмотрела на папу, да так, что тот смутился и даже как-то съежился.
- Возлюбленными бывают только жены - и никто другой! - так же грозно произнесла мама, не отводя взгляда от папы. - Всем понятно?
- Конечно, - пробормотала папа, нашарил рукой газету и тут же в нее уткнулся
Я стал опять приставать к папе:
- Выходит, если Юлька мне не жена, значит и не возлюбленная тоже?
- Как ты мне надоел со своей Юлькой! - отгораживаясь от меня газетой, сказал папа.
Мне все же хотелось прояснить этот вопрос до конца, и отступать я не собирался, но тут пришел дядя Женя, мамин брат, и расспросы пришлось отложить до другого раза.
- Что читаем? - спросил дядя Женя, здороваясь с папой. - А, вижу спортивный листок. Ну что там в мире спорта, все рекорды устанавливают, бросают и толкают?
- Точно, - сказал папа.
- Да какие там рекорды, - пренебрежительно махнул рукой дядя Женя. - Вот я прочитал в одной газете, правда, не в спортивной, так там про такие рекорды пишут - всем рекордам рекорды!
- Это какие же? - заинтересовался папа.
- Ну вот, к примеру: один артист бросил свою жену, а сам бросился к другой.
- И что?
- Как что! Так в Нижнем Тагиле жил, а теперь в Москве. Хороший бросок?
- Силен мужик, - ответил папа.
- А-то, - согласился дядя Женя. - Что касается толкания, то другой гражданин...
- Тоже артист?
- Еще какой! Так вот, этот артист-гражданин целый вагон толкнул, причем заметь, до отказа набитый дорогостоящей аппаратурой.
- Вагон? Целый вагон? - удивился папа.
- Мало того. Немного погодя и другой вагон толкнул.
- Вот это силища! - восхитился папа. - Так его медалью наградить надо.
- Уже ищут. Только мужик стеснительный оказался, пропал куда-то.
- Да-а... - протянул папа. - Такие рекорды и Гераклу не под силу.
- Гераклу точно не под силу. Но времена меняются, - на смену прежним приходят новые герои.
А потом мы с мамой пошли в гости, и она предупредила меня, чтобы я хорошо себя вел, был скромен, вежлив и всегда говорил "спасибо".
Тетя Нина, мамина подруга, встретила нас радостно и познакомила меня с ее, как она их назвала "чадами", примерно одного со мной возраста, но личностями ужасно противными - Машкой и Сашкой.
За столом меня посадили рядом с Машкой, что привело к весьма плачевному результату. Не успел я нацелиться на котлету, как чадо Машка так надавила на свою, что ее сок тут же забрызгал мне лицо.
- Спасибо, - сказал я мрачно, но вежливо.
Она опять стала тискать котлету и вторично обдала меня соком.
- Спасибо, - сказал я еще мрачнее, а девчонка закричала: "Мама, он надо мной издевается! А-а-а!"
Моя мама велела мне немедленно
