🎥 "Потомство демона"
Экранизация романа Дина Кунца.
Ничто человеческое ИИ не чуждо, например, желание иметь потомство:)
Фильм конца 70-х.
Антураж соответствующий.
Технофобия на некоторое время гарантирована.
Веник, старый добрый веник...
...предвосхитил не только будущую гавайскую конституцию, но и современное гуманитарное законодательство, приняв первый письменный закон Гавайев — "Закон о сломанном весле". Название закону дал случай, произошедший во время одного из первых набегов Камеамеа. Двое испуганных местных рыбаков, обнаружив споткнувшегося о камень Камеамеа и боясь, что этот воин может угрожать им, со всей силы ударили его по голове веслом, которое при этом раскололось, после чего сбежали, оставив Камеамеа умирать. Через двенадцать лет этих рыболовов нашли, чтобы отдать под суд (по крайней мере, им так казалось). Однако король, напротив, принёс им извинение за нападение, одарил обоих землёй и пообещал, что отныне все гражданские некомбатанты (включая стариков, женщин и детей) во время войны будут защищены от посягательств со стороны воюющей армии.
Источник
Если вы заставите чайку как следует понервничать, ее стошнит. Привычка, малоприятная для биологов, которым приходится иметь дело с этими птицами, позволяет без особого труда выяснить, что они едят. Вот выдержка из перечня объектов, съедобных, по мнению серебристой чайки, то есть вещей, которыми чаек тошнило на Джули Эллис, старшего научного сотрудника Пенсильванского университета: болонская колбаса, муравьи, клубничный пирог, большая макрель, кусок хотдога, целые мыши, кальмар, использованная гигиеническая прокладка, выброшенная приманка для омаров, венские сосиски, птенец гаги, жуки, протухшие куриные окорочка, крыса, бумажные формы из-под маффинов, полный подгузник и огромная порция спагетти маринара с мидиями.
Мой дом в тихом старинном Саперном переулке (где стояли когда-то саперы Преображенского полка) казался таинственным замком. Даже в нашей квартире были какие-то загадочные темные тупики, обрубки коридора, непонятные ниши — углубления в стене, куда-то ведущая маленькая дверка над большой дверью. Отец не разрешал мне туда залезать, но я знал, что там живут маленькие люди. По ночам — я видел это несколько раз — они сбрасывали оттуда лесенку и съезжали на мотоциклах.
У другой стены "росла" огромная, зеленая, ребристая батарея отопления — до самого потолка. Почему-то я сразу вообразил ее лошадью: нижняя труба, уходящая в стену — хвост, верхняя труба, уходящая в потолок — шея. А голова где-то там, в загадочном, недостижимом пространстве, видит то, что мне не увидеть. Характер мой определился тогда, и оказался, как я сразу почувствовал, диким для других и огорчительным для родителей. Мне страстно хотелось увидеть лишь то, чего нельзя было увидеть — а то, что было под носом и о чем думали все, для меня не существовало. А поскольку моими видениями я — вполне обоснованно — боялся делиться, то моим родителям казалось, что я вообще ничего не вижу и не интересуюсь ничем! Откуда же у них такой сын? Чувствуя горе родителей, я ничем не мог им помочь, ясно осознавая, что интересы свои изменить не могу.
В батарее тем временем поселились рыбки. Прильнув ухом (было горячо), я слушал, как они там плещутся. Мог ли я отвлекаться от этого на какую-то чепуху?
Был ты, хан Зундуй, великий хан,
Табуны твои сотрясали степь,
А теперь у тебя четыре шатра,
На четыре шатра – одна кошма.
Где лежит кошма, там сидит жена.
Было сорок жён, а теперь одна.
Лишь она одна в очаге твоём
Бережёт огонь и сидит у ног.
Не ушла, как все, за чужим седлом
Ни травой под снег, ни водой в песок.
Был ты, хан Зундуй, великий хан,
Твой бунчук сиял, как в ночи огонь.
Где стоял бунчук, свищет тарбаган,
Табуны твои стали ветром с гор.
У тебя мечей: один меч тупой,
Один ржавый меч,
с третьим – в землю лечь,
А четвёртый меч твой последний раб
Привязал к бедру, убежав вчера.
У тебя коней: один конь хромой,
Один конь больной,
один конь – дурной,
А четвёртый конь мог служить добром,
Да живёт стрела под его ребром.
У тебя друзей: один друг немой,
Один друг слепой,
один друг – скупой,
А четвёртый друг не поднимет рук,
Его кружит дух, как гончарный круг.
А врагов твоих дотемна считать,
До зари потом и до звёзд опять,
И ещё останется сто врагов,
Чтоб прогнать тебя по семи кругам,
А сто первой – та, что глядит в огонь
Твоего последнего очага.
Чья ладонь дрожит на твоей щеке,
Да душа лежит – не в твоей руке.
Экранизация романа Дина Кунца.
Ничто человеческое ИИ не чуждо, например, желание иметь потомство:)
Фильм конца 70-х.
Антураж соответствующий.
Технофобия на некоторое время гарантирована.
Веник, старый добрый веник...